правда ли?

— Пожалуй.

— Рождественский отдых и празднества завершились, и наши купцы, ремесленники, крестьяне вновь приступили к своим будничным делам.

В субботу же, а особенно в воскресенье ваши милости не узнают нашего города: здесь негде будет пройти, не то что проехать, а на его торговую площадь съедутся купцы не только со всего нашего графства (а в наших многочисленных сельских поселениях их в пять раз больше, чем в самой столице), но даже из Лана, Рокруа, Гиза, Ретели, Суассона, Реймса, Шалона, а иной раз и из Парижа.

— Ого, черт возьми! — поразился Чанслер. — Но чем же так знаменит ваш Вервен, не производящий, признаться, слишком уж сильного впечатления?

— Видите ли, ваша милость, крестьяне их сиятельств выращивают лучшую пшеницу во Франции, — гордо подбоченясь, вещал месье Дюран, всем своим видом желавший подчеркнуть, что всему этому благоденствию графство Вервен целиком и полностью обязано мудрому и умелому управлению первого министра. — Превосходное вино наших мастеров способно выдержать вековое хранение и оказывает целебное воздействие на старых

и больных людей, его охотно раскупают не только торговцы Франции, но

и аптекари, врачи и всякого иного рода лекари, а также кулинары, кондитеры, кухарки и вообще истинные любители и ценители нашего вина. Фрукты, мясо, молочные продукты и, разумеется, наши великолепные сыры хорошо раскупаются. Сукно, оружие, посуда, сбруя и даже ювелирные изделия — о, наши мастера прекрасно знают свое дело, уверяю вас, ваши милости!

— Это всегда отрадно — видеть столь благоденствующую страну под мудрым и просвещенным управлением. Но в таком случае казна их сиятельств переполнена золотом и драгоценностями, не правда ли, месье Дюран?

— Увы, казначейство их сиятельств едва сводит концы с концами. Расходы на содержание замка, двора и армии их сиятельств непомерно велики, а источники пополнения казны далеко не столь изобильны, как это может показаться со стороны. К тому же наш высокий сюзерен его величество король Франции отнюдь не считается с тем, что графство Вервен уже сто лет принадлежит прекраснейшим из женщин, и его налоговые чиновники чувствуют себя в кладовых графского казначейства как у себя дома.

— Вот как, однако… — продолжал удивляться Чанслер. — А велика ли,

в частности, армия графства?

— Пятьсот человек обязано выставить графство Вервен по первому требованию его величества. И это кроме тех пятисот человек, которые постоянно служат в армии французского короля. Сейчас его величество ведет сразу несколько войн, так что вся тысяча воинов из нашего графства постоянно находится под знаменами короля, что всего при пятнадцати тысячах подданных крайне тяжелым бременем ложится на казну и прочие государственные дела их сиятельств.

— Но так, насколько мне известно, обстоят дела повсюду в Европе, — пожав плечами, равнодушно заметил Чанслер. — Полагаю, армией командуете тоже вы, месье Дюран, не правда ли?

— О нет, ваша милость. Этим занимается мой брат, Люсьен Дюран.

— Превосходно. И много ли у вас братьев, если это не секрет?

— Четыре, ваша милость, и все верой и правдой служат их сиятельствам.

— Разумеется. А сестры, надеюсь, у вас тоже есть?

— Три моих сестры являются первыми фрейлинами двора их сиятельств, а их мужья тоже верно и с большой пользой служат их сиятельствам каждый на своем посту.

— А ваши родители? Надеюсь, они в добром здравии?

— О да, ваша милость, благодарю вас! Их всеми признанный ум и огромный жизненный опыт, глубочайшие познания в политике и хозяйствовании позволили их сиятельствам назначить месье Гийома Дюрана, моего дорогого батюшку, и мадам Марию Дюран, мою дорогую матушку, главными советниками первого министра своего двора.

— То есть вас, их сына?

— Да. Все советники, в том числе и эти, чрезвычайно достойные

и преданные их сиятельствам люди.

— О да, разумеется, месье Дюран! Их сиятельства необыкновенно мудро правят своей страной.

«Да, — вздохнув, подумал Чанслер, — казну этого богатого графства следует искать вовсе не в графских кладовых… Но каков, однако, каналья этот надутый индюк Дюран! Всей своей огромной семейкой намертво вгрызся

в горло и карманы правящих графинь! Но те-то, те! Ведя огромные дела по всей Европе, управляя королями и их политикой, обдирая аристократию, имея свои корабли и обладая просто невероятным богатством, такие умные, красивые и ученые — как же они могли ослепнуть до такой степени, чтобы не видеть, как их открыто, среди ясного дня, вызывающе нагло и без тени сомнения в своей правоте грабит этот мерзкий разбойник с повадками высшего придворного аристократа?! Совершенно поразительно и абсолютно необъяснимо! Надо будет промыть их глаза и уши пресной водой…»

Он посмотрел на Чарли. Тот был хмур и мрачно безмолвен.

— Что-нибудь случилось, дружище? — спросил Чанслер, пригибаясь почти к самому уху Смита.

— Ничего такого… — пожав плечами, пробормотал тот. — Все вроде в порядке… Просто эта свита… словно в тюрьму под стражей везут… Это каждый вам скажет, черт возьми! Неужели мы так и будем в этой дурацкой компании?

— Ах, Чарли, Чарли! — с улыбкой вздохнул Ричард. — Не рожден ты графом, старина.

— Что верно, то верно, капитан.

— И я тоже, увы… И мне так же чертовски надоели эти надутые рожи нашей свиты, как и тебе.

— Так, может быть, сбежим? — с надеждой прошептал Чарли.

— Хм… Сбежим… Куда? У северной границы этого графства мой конь видит свой собственный хвост, обметающий пыль с пограничных столбов южной границы. Хотя… Погоди-ка, погоди-ка… Кажется, у меня возникла кое-какая идея… — Чанслер резко повернулся к Дюрану:

— Скажите, месье Дюран, а трактиры или таверны в этом городе есть?

— Разумеется, — пожал плечами Дюран. — И, боюсь, их слишком уж много развелось в последнее время. Я полагаю…

— Превосходно! — прервал его Чанслер. — Надеюсь, в этом графстве настоящим мужчинам не возбраняется промочить свои глотки кувшином-другим вашего хваленого вина?

— Да, разумеется, ваша милость, но в замке… этикет…

— К черту ваш этикет! — Чанслер круто развернул коня в сторону свиты и, подняв руку, остановил строй. — Господа! Что вы скажете, если месье Дюран пригласит всех нас в таверну выпить за здоровье их сиятельств

и процветание славного графства Вервен?

— Виват! Виват! Виват! — оглушительно заорали придворные воины, вспугнув с голых ветвей, крыш домов и колоколен черные стаи птиц.

— Тогда вперед, господа, на штурм ближайшей таверны! Месье Дюран, извольте возглавить свое доблестное воинство!

— Но, ваша милость, это вопиющее, непростительное надругательство над этикетом двора их сиятельств, и я буду вынужден…

— Заткнитесь! — по-капитански рявкнул Чанслер. — Сейчас здесь приказываю я! Ведите всех нас в таверну и беспрекословно выполняйте все наши пожелания согласно полученным вами повелениям их сиятельств. В таверну, Дюран! И за счет казны! Господа, месье Дюран призывает вас на штурм ближайшей таверны! За ним, господа! На таверну!

— Виват! Виват! Виват!

Когда все это истошно вопящее воинство с копьями наперевес вздыбило своих коней у таверны «Ангелочек Жан», ее хозяин, тучный и пожилой человек лет за шестьдесят, намочил штаны.

Вышвырнув прочь с десяток крестьян, мирно сидевших за одним из трех больших дубовых столов, бравые рыцари двора их сиятельств мгновенно расселись на скамьи, хохоча во все горло, подталкивая друг