полтора миллиона человек добавили к этим чудовищным жертвам суды инквизиции остальных цивилизованных стран Европы.
Испания — родина бессмертных гениев и беспощадных тиранов — окуталась дымом костров, искры которых воспламенили бесчисленные огнища Италии и Франции, Нидерландов и Германии, Польши, Скандинавии
и Балкан, но гасли у самого порога восточных окраин Европы, у границ России, где, считалось, кончалась европейская цивилизация и начиналось азиатское варварство…
Да, ну а что же папа римский Сикст IV? Когда он наконец умер в 1484 году, в Риме начался страшный погром. Многотысячные толпы разъяренных горожан громили все, что только поддавалось уничтожению. Появились огромные надписи на домах и дорожных камнях: «Радуйся, Нерон, даже тебя в порочности превзошел Сикст!» По всему Риму были развешены громадные плакаты с надписью: «Бесчестье, голод, разруху, расцвет лихоимства, кражи, грабежи — все, что только есть подлейшего на свете, перенес Рим под твоим правлением. Смерть! Как признателен тебе Рим, хотя ты слишком поздно пришла. Наконец ты зарываешь все преступления в кровавую могилу Сикста. А, Сикст, ты нападал даже на Бога, ступай теперь мутить ад. Наконец, Сикст, ты труп. Пусть все распутники и развратники, сводники, притоны и кабаки оденутся в траур…»
Монстр, чудовище дорвалось до божественной власти. Коленопреклоненные люди отдали ее ему. О люди! Зачем вы сделали это? Как же вы неосторожны и беспечны, о люди!
… — Ты знаешь, дорогой мой, — говорила Диана, сидя с Ричардом в карете после того как им удалось наконец покинуть Монс, где толпы людей, пришедших поглазеть на ведьм и колдунов, прижали их экипаж к церковной ограде и не выпускали до конца печальной церемонии, — у меня никак не складывается в одну линию все это.
— Что именно? — не понял Ричард.
— Видишь ли, — задумчиво говорила она, — я полагаю, что от близости мужчины и женщины может родиться только человек.
— Разумеется, любовь моя. Но разве это не так?
— Но вот только что сожгли на наших глазах четырех ведьм и их пособников, хотя я готова была бы поклясться, что это такие же люди, как и всякие другие… как мы с тобою, например.
— О, это, конечно же, дьявольские проделки, — засмеялся Ричард, — разве ты не знаешь, что эти пройдохи — величайшие мастера перевоплощения и способны принять облик кого угодно?
— И… и нас… с тобою? — с ужасом прошептала Диана, торопливо
крестясь.
— А почему бы и нет? — продолжал ерничать Ричард. — Представляешь себе, дорогая моя, в самое сладостное мгновение нашей близости ты вдруг нащупываешь у меня длинный и мохнатый хвост!
— О, Ричард! — Диана бросилась к нему и зажала его рот обеими своими ладонями. — О Господи, закрой уши Свои и помилуй, помилуй, помилуй раба Своего неразумного. Великий Боже, молю Тебя о пощаде! Ты ведь не покараешь супруга моего? Я клянусь построить новый храм в Вервене во славу Твою. О Господи…
Диана была в полном отчаянии. Она содрогалась в истерике и билась головою о мягкую спинку дивана в своей карете.
Ричард не на шутку встревожился и проговорил:
— Успокойся, любовь моя, иначе мы можем потерять наше дорогое чадо — оно ведь еще едва держится под твоим сердцем. Ну, иди же ко мне, и я осушу твои слезы своими губами. Разве можно так убиваться из-за моей дурацкой шутки? Клянусь, под твоим руководством я выучусь шутить поумнее! Не забывай, дорогая моя, что я всего лишь простой моряк и соленое море насквозь просолило мой длинный и глупый язык.
— Ах, мой милый, — все еще всхлипывая, прошептала Диана, — я в полном отчаянии… Ты так напугал меня… Мне так страшно… Меня… тошнит…
— Когда же мы будем наконец в Вервене? — с тревогой спросил Ричард, привлекая голову Дианы к своей груди.
— Завтра к полудню… если… О Господи…
Глава XIX
…Сразу по прибытии в Вервен Диану отнесли куда-то в недра большого старинного замка.
Чанслера и Смита во дворе замка встретил высокий, роскошно одетый
и выхоленный человек лет сорока — сорока пяти. Он склонился перед ними в почтительнейшем поклоне и бархатным, прекрасно поставленным голосом своим скорее пропел, чем проговорил:
— Мои господа, их сиятельства графини де Вервен приказали мне уведомить ваши милости, что о дне вашего официального приема при их сиятельном дворе ваши милости будут извещены в свое время надлежащим образом. Вашим милостям предоставляются апартаменты всей мужской половины замка, одежда, слуги, конюшни и кухня за счет казны их сиятельств. Все время до торжественной церемонии приема ваши милости могут посвятить знакомству с городом и графством Вервен или проводить его по усмотрению ваших милостей. Их сиятельства повелели мне особо уведомить ваши милости, что все пожелания ваших милостей будут незамедлительно выполняться за счет казны. Их сиятельства приказали мне повсюду сопровождать ваши милости и неукоснительно исполнять все пожелания ваших милостей.
Пропев эту длинную и весьма витиеватую арию и отвесив опешившим гостям очередной из бесчисленных своих церемонных поклонов, он взмахнул большим синим платком, и огромный внутренний двор, выложенный большими гранитными плитами, огласился вдруг мощным и стройным «Виват! Виват! Виват!», а на высоких стенах замка заклубились залпы множества орудий. На большой колокольне загудели и запели разноголосые колокола.
Чанслер и Смит, не подготовленные заранее ни к чему подобному, изумленно осмотрелись вокруг, словно в поисках виновников столь торжественной встречи, но были вынуждены убедиться, что она была предназначена им. Весь двор вдоль крепостных стен заполнили в три ряда всадники
в прекрасных рыцарских доспехах, с обнаженными и поднятыми кверху мечами. С правильными интервалами они отрепетированно выкрикивали свое приветствие.
Не имея ни малейшего представления о том, что следует им делать во время подобных церемоний, Чанслер с надеждой посмотрел на встретившего их господина.
Опытный придворный тотчас понял значение этого взгляда и проговорил, отвесив почтительный поклон и понизив голос до полушепота:
— Надеюсь, вашим милостям не было бы слишком обременительно обойти на конях строй рыцарей их сиятельств и с малыми поклонами отсалютовать им своими шпагами?
Чанслер и Смит обреченно переглянулись, вновь сели в седла и направили своих коней к строю рыцарей. Через каждый десяток шагов они останавливали своих лошадей, поворачивались к рыцарям лицом, склоняли свои головы и салютовали шпагами. Со стороны это выглядело весьма завершенно и убедительно. На площади гремело «Виват! Виват! Виват!» вперемежку с артиллерийскими залпами и колокольным звоном.
Когда они вернулись к придворному, он вновь взмахнул рукой, и все вдруг стихло во дворе замка так же внезапно, как и началось.
— Малый прием в замке их сиятельств графинь де Вервен завершен, — объявил он. — Не угодно ли вашим милостям проследовать в апартаменты?
Он долго водил их по многочисленным комнатам и залам, детально поясняя назначение каждого из этих помещений, но уставшие от трудной и долгой дороги, ошеломленные пышной встречей и непривычными почестями Чанслер и Смит почти не слушали любезного и чрезмерно словоохотливого придворного и шли за ним, понуро и обреченно опустив головы.
— Это апартаменты вашей милости, — говорил придворный, — а эти займет ваша милость. В этой
