только с ее появлением родился на свет божий… Моего прошлого словно и не было вовсе — так, какой-то скучный, длинный сон… Вот, веришь, дружище, если бы мне всего три недели назад сказали, что женщина в считаные дни способна так преобразить мужчину вроде меня, будто раньше он не жил,

а лишь готовился к жизни, — я бы, наверное, хохотал все эти три недели! Ведь я всегда считал, что чувства, любовь и все такое прочее выдумали ловкие на слова поэты, а в действительности ничего этого нет.

— Но, черт возьми, я тоже так думаю, капитан! — воскликнул Чарли, ударив себя по коленям.

— Вот-вот! — улыбнулся Чанслер. — Все мы, видно, такие… А что же со мной произошло?

— Ну, у вас — дело божеское, — убежденно заявил Смит без тени улыбки. — А когда в судьбу вмешивается сам Господь Бог, простым смертным лучше ослепнуть, оглохнуть и онеметь, как говаривал мой батюшка, а уж он по этой части был большой дока…

Чанслер налил себе и Чарли по большому золотому кубку ароматного, не слишком крепкого, почти черного вина, поднял свой и тихо сказал:

— За нее, мою богиню!

— За нее, нашу богиню!

Они опустили на стол пустые кубки. Чанслер глубоко вздохнул и мрачно произнес:

— Как ты там ни гони эту мысль ко всем чертям, но время поджимает. Необходимость ставить паруса уже начинает хватать нас за горло.

Смит молчал, уставившись в пол, а Чанслер, горячась, продолжал:

— Она… она поклялась перед Всевышним… в соборе… что отныне принадлежать будет только мне. Она моя жена, моя супруга перед самим Господом Богом! Но разве монархи всей Европы допустят это? Ты знаешь, Чарли, Карл был первым ее мужчиной, когда ей только что исполнилось четырнадцать лет. Боюсь, он скорее сожжет ее на костре, чем смирится с ее отступничеством и бегством отсюда. А все другие императоры? Я уверен, они никогда не отдадут свою Диану даже самому Господу Богу! Ведь им позарез нужна «Жемчужина Шельды» и ее хозяйка. Она их королева, это ты верно заметил, дружище. Разница, я думаю, лишь в том, что королев любят только их любовники, а Диану любят все короли. Так что же теперь будет с ней? Со мной? Великий Боже, что же нам делать? Ну, что ж ты молчишь-то, а, Чарли?

— Увы, я не великий Боже… — уныло пробормотал тот. — Откуда мне знать, как нам теперь выпутаться из всей этой истории… По-моему, нам следовало бы хорошенько потрясти своими мозгами…

— Так потряси же, черт возьми! — почти вскричал в отчаянии Чанслер. — Мои мозги сгорели дотла… Разве может мужчина иметь право на такую любовь?

— Выходит, может… — пробурчал Смит.

В эту минуту послышался легкий шум и говор приближающихся людей.

— О, милорды, — зазвучал дивный голос Дианы, — боюсь, я заставила вас слишком долго ждать. Но меня, надеюсь, извиняет милостивое согласие его величества представить вас ему.

Не пришедшие еще в себя после столь трудной беседы, Чанслер и Смит, хмурые и внезапно осунувшиеся… остолбенели от изумления: навстречу им неуклюже двигалась немыслимая глыба кружев, бархата, шелка, кожи

и драгоценностей, почти упираясь в высокий потолок зимнего сада и занимая всю его парадную дорогу. Диана, словно маленький паж, прокладывала фантастическому гиганту путь. Вместе с высокой прической она едва до-

стигала его локтя. Право, сущий Гаргантюа46 во плоти!

Англичане склонились в глубоком поклоне.

— Его величество король Вильгельм-Рудольф-Карл… — Диана долго

и тщательно, торжественно и в высшей степени почтительно перечисляла все имена и титулы гиганта сначала на немецком, а затем на английском языке. — Лорд Ричард Чанслер. Лорд Чарльз Смит. Подданные его величества короля Англии Эдуарда VI.

И вдруг его величество король Вильгельм заговорил таким ясным, чистым и звонким голосом, что англичане невольно оглянулись по сторонам

в надежде увидеть пяти-шестилетнего ребенка. Но нет, это действительно говорил король Вильгельм — великан c почти детским голоском! Но вот на каком это языке он попытался обратиться к «пигмеям»- англичанам, с очаровательной улыбкой решила разъяснить Диана:

— Дорогие мои… милорды… мне кажется, его величество изволил сейчас говорить на вашем родном языке. Правда, как и вы, я абсолютно ничего не поняла… Надеюсь, он вскоре все-таки перейдет на немецкий.

Но эта надежда, увы, оказалась высказанной преждевременно, поскольку король Вильгельм, отчаянно выдергивая английские слова из памяти, словно палач — зубы пытаемого, покрываясь крупными градинами пота, изрек:

— О… эта… эту… вашей… псовый… который… есть… болтаться… да… язык.

Чанслер вдруг пришел в бешенство и мрачно процедил сквозь зубы:

— Передай этому тухлому хряку, что его вонючее немецкое мясо не станет жрать ни одна самая голодная английская собака!

Смит одеревенел от ужаса. Однако, отлично владея немецким, он совершенно успокоился, услышав перевод этой «несколько недипломатичной» фразы Чанслера в блистательном исполнении Дианы:

— Его сиятельство лорд Ричард Чанслер был в восторге от изысканного, признанного всей просвещенной Европой остроумия его величества короля Вильгельма и обещал подробно рассказать об этом при первой возможности.

Пока происходила вся эта церемония, стол, за которым завтракали Диана, Чанслер и Смит, бесшумно исчез, а на его место так же тихо и незаметно был поставлен другой, значительно более внушительных размеров, уставленный самыми редкостными и деликатесными блюдами в золотых вазах, тарелках и другой посуде, предназначение которой англичане, не искушенные в тонкостях королевских застолий, не смогли определить.

Только съев и выпив почти все, что было подано (кроме золотой посуды, к счастью), и радостно откинувшись в кресле, король Вильгельм обрел наконец дар речи и, весьма кокетливо подмигнув англичанам, снова заговорил своим неправдоподобно тонким голоском:

— Я слышал, уважаемые милорды, вы прибыли в нашу Европу с поручением подыскать достойную пару для вашей будущей королевы.

«Господи! — бушевал, но пока про себя, разъяренный Чанслер. — Не-

ужели и этому коронованному олуху находилось место в ее… спальне?..»

— Передай этому борову, — вполголоса сказал Ричард Диане, — что его очаровательную невесту все еще откармливают в свинарнике его величества короля Англии.

— О, дорогой мой, умоляю тебя, успокойся, будь же умнее его, он может быть очень опасным! — с ангельской улыбкой быстро проговорила Диана, а по-немецки сказала: — Руки принцессы английской династии Тюдор добиваются многие монархи Европы, но, разумеется, окончательный выбор англичане, насколько это известно лорду Чанслеру, сделают лишь тогда, когда пожелает сделать это не принцесса, но королева Мария. Лорд Чанслер полагает, что у вашего величества есть немало весьма предпочтительных по отношению к другим претендентам качеств, которые должны будут найти сейчас свое подкрепление в терпении, этом Божьем даре, имеющемся лишь у избранных, а у вашего величества — прежде всех остальных!

— О, я так и думал, — удовлетворенно кивнул громадной круглой головой новоявленный кандидат на руку и сердце принцессы Марии. У него был столь мощный лоб, что казалось, сквозь его толщу не смогла бы пробиться даже самая прямолинейная мысль… — А вот мои министры опасались отказа даже на этой стадии предварительных переговоров. Но разве можно доверять министрам, которым не платят жалованье уже пять лет?

Чанслер заметно повеселел.

— А почему ваше величество не платит жалованье своим министрам? — весьма корректно осведомился он.

— Они очень скверно мне служат! — заявил король Вильгельм. — Все министры других стран