Вы поражены?

Она отодвинулась от Николая, чтобы посмотреть, насколько он поражен, и перо на ее шляпе заколыхалось. Переведя дух, она заговорила снова:

— Ненавидит! Да! Сейчас он меня почти выгнал от себя, топал, кричал. А я? Я ли не люблю его, как родного сына. Дорогой мой (она опять овладела рукою Николая), уговорите его принять Катю. Чтобы по- прежнему. Я наверное знаю, что Можаев оставил за ним его место, и все будет как раньше. О, будьте ее спасителем, не говорите «нет»! Я вижу, вы тронуты. Я скажу Кате!

Николай, оглушенный потоком ее речи, не произнес еще ни одного слова. Теперь он воспользовался минутой и, поспешно откланиваясь ей, сказал:

— Будьте покойны, если он меня спросит…

— О, спаситель! — крикнула вслед ему полковница. — Благодарю! — и она грациозно послала ему несколько воздушных поцелуев, которые проходивший мимо фельдшер принял по своему адресу, так как Николай уже успел скрыться в дверях флигеля.

Он прошел по широкому коридору и вошел в комнату с надписью 'Палата № 8'. Подле двери больной разметался в постели и протяжно стонал; рядом с ним бледный юноша, схватясь за ворот рубашки, удушливо кашлял, и на щеках его, как кровь, алел яркий румянец, а тут же невдалеке двое выздоравливающих равнодушно играли в шашки, и далее, у постели веселого рассказчика в белом колпаке, группой стояли больные и весело смеялись, заглушая и стоны, и кашель. Николай огляделся и увидел Захарова в углу палаты, у окна.

Благодаря худобе, всклокоченным волосам и желтому халату он казался великаном. Глаза его ввалились, лицо было бледно и безжизненно. Он стоял, прислонясь к подоконнику, и жадно смотрел в окно.

Николай подошел к нему и осторожно окликнул. Он быстро обернулся и, запахивая халат, с недоумением взглянул на Николая.

Николай назвал себя и прибавил:

— Помните, мы раз гуляли с вами? Ну, как теперь ваше здоровье?

— Отлично, благодарю вас, — ответил Захаров, — доктора не выпускают, а я бы уже давно выписался, потому что меня ждет служба.

— Да и скучно вам тут, я думаю?

— Скучно? Нет. Я даже был бы рад, если бы некоторые посетители отказались развлекать меня. Не вы, не вы, — поспешил он поправиться, — а вот хотя бы моя любезная теща. Была перед вами и страшно меня расстроила.

Лицо его нахмурилось и приняло землистый оттенок. Он помолчал и медленно заговорил:

— Кто просит ее становиться между мной и женою. Мы сами можем обо всем договориться, и, наконец, я не хочу ее! Не хочу! — он нервно запахнулся в халат, и на его лице выступили красные пятна. — Она и без меня будет счастлива, а я не хочу мучений. Довольно!

Николай нежно положил свою руку на его плечо.

— К чему вы волнуетесь? — с состраданием сказал он. — Выйдете из больницы, и само собою все решится.

— Отчего она сама не придет? — не слушая его, продолжал Захаров. — Боится! Не чиста совесть! То то и есть. Пусть придет и оправдается, тогда…

— Хотите, я уговорю ее прийти к вам, — сказал Николай. — Хотите, приведу?

Захаров посмотрел на него долгим взором, потом вдруг нахмурился, сердито запахнулся и ответил:

— Нет, это я так! Малодушие, я ненавижу ее, не надо. Бросим о ней, эти разговоры утомляют меня…

Николай замолчал.

— А что вы делать будете?

— Я? Я уеду в Петербург… На днях…

Захаров кивнул.

— И отлично. Одно посоветую: не женитесь! Соблазняйте лучше чужих жен. Ха-ха-ха!

Лицо его то становилось сумрачным, то краснело; он, видимо, волновался. Николай поспешил встать и протянул ему руку.

— До свиданья! Я до отъезда еще наведаюсь!

— Спасибо! Я провожу вас!

Захаров плотно запахнулся и провел его до калитки.

— Пришлите ее ко мне, — сказал он вдруг ему на прощание, — я, может быть… Если захочет, если захочет!..

Николай ушел от него, невольно улыбаясь. Вот люди! Рвут, мечут, проклинают и потом снова возвращаются к своему аду.

Он пришел домой, позавтракал и направился к Силину. На его звонок дверь отворил ему Иван, который с испугом отшатнулся.

— Вы?! — произнес он, задыхаясь.

Николай пристально, с усмешкой посмотрел на него.

— Я, — ответил он, — убийцу нашли, да только не меня.

— Кого же?

— Тебя! — резко сказал Николай.

Иван пошатнулся, по лицу его пробежала судорога, но через мгновение он оправился и злобно сверкнул исподлобья глазами.

— Шутки шутите, — хрипло произнес он, — я барину почитай десять лет служил!..

— Ты, да неужели! — закричал Силин, появляясь на пороге прихожей и протягивая руку Николаю. Иван быстро шмыгнул в другую дверь.

— Слышу знакомый голос! — продолжал Силин. — Думаю — неужели? Глядь, ты и вправду. Рад, рад! Иди сюда. Садись. Иван, тащи вино, что осталось. Да куда это он делся? Подожди!

Силин проводил Николая в гостиную, где временно основался, и исчез.

Через некоторое время он вернулся с бутылкою и двумя стаканами.

— Вообрази, заперся у себя и выходить не хочет, — заговорил он, сервируя стол. — Престранная бестия! Я и не замечал его раньше, а теперь прямо заинтересован. Постоянно беседует сам с собою, много читает, а тут еще начал повесть писать 'с убивством', как он объяснил. Приносил начало читать мне. Чушь ужасная! Ну, пей! Рассказывай.

Он разлил вино и придвинул Николаю стакан.

— Что говорить? — ответил Николай. — Подержали и выпустили… Вот и все… У тебя, у вас что?

Силин засмеялся.

— Зять мне пользу принес хоть после смерти. Дал развернуться таланту. И молол же я!

— Ты и про меня напутал…

— Уж прости! Что поделать? Я думал ведь, что ты и вправду… того… что же, — смутился он, — я бы на твоем месте, пожалуй… Такая скотина, да я сам, веришь ли…

— Оставь! — остановил его Николай. — Скажи, и твоя сестра так думает?

— Фью! — Силин свистнул и повертел пальцем около лба. — Совсем свихнулась. А тут еще прочла твой фельетон, и — шабаш. Казнь, говорит. И все! Какая, кому, за что? Ничего не разберешь. Казнь! Ходит как в воду опущенная. Можаевых изводит — и все тут!

— Я к ней завтра еду.

— Напрасно. Не примет!

У Николая упало сердце.

— Почему ты так думаешь?

— Знаю, друг. Говорю тебе, свихнулась. Если бы не Лиза, капут: в монастырь бы пошла!

Николай вскочил как ужаленный.

— Врешь, врешь и врешь! — закричал он, хватая шляпу. — Я уговорю ее, не могла она вдруг измениться!