Чена они нашли на кухне. С чашкой в руке он задумчиво стоял перед открытым холодильником, раздумывая, что оттуда взять. Китаец был одет в военную форму, обут в тяжелые армейские ботинки. Рукава пятнистого кителя высоко закатаны, знаков различия нет.
— Здорово! Ну как у вас, все нормально? — спросил он, внимательно глядя в глаза Андрею.
— Нормально, нормально! Иди за стол, сейчас я тебя накормлю, — ответила Патриция, плечом отодвинув Чена от холодильника.
— И его накорми, — распорядился тот, показав на Шинкарева. — Мы уезжаем.
— Ох, Чен... — Патриция прислонилась спиной к холодильнику, глядя в сад. — Что-то плохо мне.
— У вас тут правда все нормально? Ладно... — Чен обнял Патрицию за плечи, — не переживай, детка, прорвемся!
«Никогда не любил этого «прорвемся». Все, кто так говорил Андрею, не собирались никуда прорываться — наоборот, норовили, схватив кусок, быстро уйти в кусты. Хотя к Чену это не относилось. По крайней мере, Андрею хотелось так думать.
— Все, пора, — сказал Чен, поднимаясь. — Aurevoir
Патриция тоже поднялась:
— Не хочу здесь торчать! Поеду в город — прошвырнусь по супермаркету, посижу в баре. А что, нельзя? — В ее голосе послышался вызов.
— Тебе решать. Только ты... без глупостей.
— Не учи.
Перед воротами стояла машина Чена — «Хаммер», который привез их с Андреем вчера. Только водителя за рулем не было. Патриция, не попрощавшись, хлопнула дверцей «Порше»; из-под широких колес ударило песком, и машина, рявкнув двигателем, стремительно ушла за поворот.
— Хорошая девочка, — заметил Чен, включая заднюю передачу и осторожно разворачиваясь. — Мало таких.
В голосе звучала теплота. Похоже, этот китаец относился к Крысе как к младшей сестре.
— Какой хрен — «девочка»! — грубо возразил Шинкарев. — Да там клейма ставить негде!
— Ты что?!
У Чена даже рот приоткрылся от удивления. А Шинкарев того и добивался. Надо немного «покачать» сознание китайца. Для дальнейшего разговора.
— Что говоришь-то?! — переспросил тот, выводя машину на шоссе. В голосе появилась тревога.
«Боится, что ночью их засек?»
— Целку из себя строит! — пренебрежительно бросил Шинкарев.
— Не дала? — Китаец мгновенно изменил тон, заговорил о Патриции столь же пренебрежительно. Явно стремился удержать контроль над беседой. Он слегка похлопал Андрея по колену: — Я же говорил, от нее не зависит.
— А от кого зависит?
— От Ши-фу.
Андрей это слышал. Но не от Чена. А теперь ему еще раз подтвердили, что Ши-фу контролирует его роман с Патрицией. По всей видимости, используя ее как приманку — то приближая к Андрею, то отдаляя. А зачем Ши-фу нужен он, Андрей Николаевич Шинкарев?
— Интересный у вас Ши-фу, — заметил Шинкарев после некоторого молчания. — Крысой командует. Даже не знаю, хочу ли я с ним познакомиться.
— И он не знает, — спокойно произнес Чен. — Может быть, ты ему не нужен. А может, нужен.
— Скажите, какая честь... И кто будет решать?
— Как дела пойдут. — Китаец пожал плечами, не отрывая взгляда от дороги. Гудя мощным дизелем, «Хаммер» разгонялся перед подъемом. На закатном небе вновь громоздились тучи.
Глава десятая
— Кстати, как моя посылка? Ты передал? — спросил Андрей, промолчав минут сорок, пока машина поднималась на очередной перевал. Стемнело, водитель включил фары.
— Кстати, тебя ищет полиция. В аэропортах и на вокзалах.
— Почему?
— Одного ты у бара кастетом рубанул, помнишь? Помер он, бедняга.
«Вот уж точно говорят: «Бог создал вора, а черт — прокурора'»,
— А почему они вообще на нас насели?
— Боишься?
— При чем тут «боишься»?
— Дело не в тебе. Просто не повезло, что ты вышел на нас именно в тот момент. Ситуация заваривается круто, так что давят на всех.
— Кто давит?
— Странный вопрос. Враги. Плохие парни. Те, кто против нас.
— Пастухи? Боевики-мусульмане?
— Не только. Я же говорил, еще будет время объяснить.
«Ничего не скажешь — «мистер Джеймс Бонд Поневоле и миссия в Чучмекистане».
Снова ехали молча. В круглом пятне света от фар бежал навстречу асфальт. Андрей думал о Патриции, вспоминая странную ночь и не менее странный день: загорелое тело в прозрачной морской воде, молодая женщина, трогающая заряженный автомат, а потом вскинувшая руки под дождем в саду камней. И чем больше он думал, тем яснее понимал, что он любит Патрицию, эту странную полуфранцуженку-полуамериканку, прежде одну из многих, встречавшихся ему на курьерских дорогах, а теперь единственную... Как сказано в умной книге, самая сильная страсть человека по отношению к другому человеку — заинтересованность. Заинтересованность в другом есть любовь, лишенная животного, коровьего тепла. Любовь, стало быть, есть заинтересованность, напитанная этим коровьим теплом.
При первом знакомстве, в стриптиз-баре, Крыса явно была в чем-то заинтересована. Потом заинтересованность как будто пропала, они были просто любовниками, встречавшимися, когда подворачивался случай. А сейчас и этого нет...
— Не знаю, что там у тебя в голове, — Чен бросил взгляд на Шинкарева, — но советую забыть все, кроме одного: скоро ты идешь в бой. Баб много, жизнь одна.
— Спасибо за совет.
«Ишь ты какой заботливый!»
— Не за что, — ухмыльнулся китаец. — А это что за дерьмо?!
Чен сбавил скорость. У обочины стоял автобус с выбитыми стеклами и многочисленными отверстиями в борту; дальше завалился в канаву маленький джип белого цвета, с красными крестами на дверцах. На асфальте темнели пятна засохшей крови. Впрочем, видно было плохо, да еще на ходу.
— Это машина Элизабет? — Андрей показал на джип.
— Откуда я знаю? — напряженно ответил Чен. — Тут много таких. Может, и не ее.
— Будем останавливаться?
— Больше нам делать нечего, как твою морду копам показывать!
— Тебе виднее.
Миновав скопление машин, озаряемое синими полицейскими мигалками, Чен снова увеличил скорость. Андрей спросил:
— Все-таки кто такая Элизабет?
— Черт ее знает. Вроде бы связана с Эм-Эм-Эм[18]. Под местным «Крестом» кто только не ошивается.
