задрожала, что-то заскрежетало, казалось, мы вот-вот перевернемся набок, но вот колеса опустились на асфальт, мощный двигатель взвыл, и мы вылетели с кольцевого перекрестка. Бруссард снова резко повернул, распахав обочину так, что на капот посыпалась трава и земля, справа мелькнула заброшенная мельница, и мы увидели Пула. Он сидел у заднего колеса «Лексуса RX-300», привалившись головой к крылу, слева от проезжей части метрах в пятидесяти за мельницей. Рубашка на груди была расстегнута до пояса, он прижимал руку к сердцу.
Бруссард резко затормозил, выскочил из машины, подбежал к Пулу и опустился рядом с ним на колени.
— Напарник! Напарник!
Пул открыл глаза и слабо улыбнулся.
— Потерялся я.
Бруссард пощупал у него пульс, приложил руку к сердцу и большим пальцем приподнял левое веко.
— Ничего, старина, ничего. Все будет… оклемаешься.
Сзади остановилось несколько полицейских машин. К нам подошел молодой полицейский из Квинси.
— Открой заднюю дверь, — сказал ему Бруссард.
Парень уронил фонарик в грязь и хотел поднять.
— Открой дверь, мать твою! — прикрикнул Бруссард. — Живо!
Парень успел отбросить ногой фонарик под машину, потом открыл дверцу.
— Кензи, помогите поднять.
Я схватил Пула за ноги, Бруссард приподнял и со спины обхватил за грудь, мы донесли тяжелое тело до полицейской машины и уложили на заднее сиденье.
— Я в порядке, — сказал Пул, и глаза у него закатились влево.
— Конечно, в порядке, — улыбнулся Бруссард и обернулся к молодому полицейскому, который заметно нервничал: — Быстро водить умеешь?
— Да, сэр.
Позади нас несколько сотрудников полиции Квинси и штата собрались перед капотом «лексуса» с пистолетами в руках.
— Выйти из машины! — скомандовал сотрудник полиции штата, указывая стволом на лобовое стекло машины Гутиерреса.
— Какая больница ближе? В Квинси или в Милтоне? — спросил Бруссард молодого полицейского.
— Отсюда, сэр, милтонская.
— За сколько туда доедешь?
— За три минуты.
— Надо за две. — Бруссард хлопнул его по плечу и подтолкнул к двери водительского сиденья.
Парень мигом сел за руль. Бруссард сдавил руку Пула и сказал:
— Скоро увидимся.
Пул сонно кивнул.
Мы отошли от машины, Бруссард захлопнул дверцу.
— За две минуты, — повторил он. Из-под колес патрульной машины полетел гравий, поднялось облако пыли, она вылетела на дорогу и с включенной мигалкой, как ракета, понеслась по асфальту.
— Срань господня! — ахнул стоявший перед «лексусом» полицейский. — Мать честная!
Мы пошли к машине Фараона Гутиерреса.
— Проверьте-ка это здание, — сказал Бруссард, ухватив под локоток двух сотрудников полиции штата и кивнув в сторону заброшенной мельницы. Они без лишних вопросов схватились за пристегнутые к поясам пистолеты и побежали назад по шоссе.
Мы протиснулись через толпу полицейских, собравшихся у переднего бампера «лексуса», и сквозь ветровое стекло увидели на водительском месте Фараона Гутиерреса и рядом на переднем сиденье Криса Маллена. Фары были включены, двигатель работал. В ветровом стекле перед Гутиерресом в центре паутины трещинок было небольшое отверстие, и такое же напротив Маллена.
Входные отверстия пуль в их головах тоже были похожи, оба размером с десятицентовую монету, оба белые по краям и с радиально расходящимися по коже морщинками, из каждого тонкая струйка крови вытекала на нос.
Судя по всему, Гутиеррес получил пулю первым. На его лице не сохранилось никакого выражения, кроме нетерпения. В руках не было ничего, обе они лежали на сиденье ладонями вверх. Ключ находился в замке зажигания, ручной тормоз в положении «парковка». Правая рука Криса Маллена лежала на рукоятке пистолета, засунутого за ремень, на лице застыло выражение удивления и страха. У него оставалось полсекунды, может быть, даже меньше, чтобы понять, что сейчас он тоже умрет. Но этого оказалось достаточно, чтобы увидеть происходящее в режиме замедленной съемки. Тысячи мыслей в смятении пронеслись у него в мозгу, он понял, что Фараон убит, и услышал плевок следующей пули, пробившей лобовое стекло.
«Бубба», — подумал я.
Просевший вдовий мостик[33] заброшенной мельницы предоставлял отличную позицию для снайпера.
В лучах фар «лексуса» я видел двух сотрудников полиции штата. Медленно, крадучись, они приближались к мельнице, направив дула пистолетов в сторону вдовьего мостика. Один из них дал другому знак, оба стали возле бокового входа. Один распахнул дверь, другой вошел внутрь, держа дуло пистолета горизонтально на уровне груди.
«Бубба, — подумал я, — надеюсь, ты сделал это не ради развлечения. Скажи, что Аманда Маккриди у тебя».
Бруссард проследил за направлением моего взгляда.
— На что спорим: баллистическая экспертиза покажет, что стреляли из этого здания?
— Не буду спорить, — сказал я.
Через два часа расхлебывание итогов операции все еще продолжалось. Вечер оказался неожиданно холодным, пошел мокрый снег, он оседал на ветровом стекле «лексуса», капли, как гниды вшей, застывали у нас в волосах.
Сотрудники полиции штата, проверявшие мельницу, вернулись с найденным там винчестером модели 94, который перезаряжался при помощи рычага — спусковой скобы, и с прикрепленным прибором ночного видения. Стрелок бросил оружие в бочонок с каким-то древним маслом на втором этаже справа от окна, выходящего на вдовий мостик. Серийный номер был удален, и первый же взглянувший на винтовку судебный эксперт в ответ на чье-то предложение проверить ее на наличие отпечатков пальцев только горько усмехнулся.
На мельницу отправили еще нескольких сотрудников полиции штата, но за два часа они не нашли ни гильз, ни чего-либо еще. Ни на поручнях вдовьего мостика, ни на раме выходящего на него окна судебные эксперты отпечатков пальцев не обнаружили.
Егерь, встретивший Энджи на склоне холма у карьера Суинглс, дал ей ярко-оранжевый плащ и толстые носки на ноги, но она все равно дрожала от холода и все пыталась вытереть волосы полотенцем, хотя они уже несколько часов назад либо сами высохли, либо вода в них замерзла. Бабье лето, как выяснилось, ушло внезапно, как массачусетские индейцы.
Двое водолазов пробовали вести поиски в карьере Грэнит-Рейл, но, как они сообщили, видимость на глубине более девяти метров оказалась нулевой. С разыгравшейся непогодой ил, скопившийся в трещинах скал, образовал взвесь, отчего даже на мелководье вода стала мутной.
В десять часов, не найдя ничего, кроме мужских джинсов, зацепившихся за подводный уступ на глубине около шести метров, водолазы работу прекратили.
На южной оконечности карьера почти напротив той скалы, с которой мы с Энджи видели куклу, Бруссарда, как выяснилось, ждала записка, аккуратно придавленная небольшим камнем и освещенная
