за каждую зыбкую возможность. Всякий раз, как кто-то выходил из ресторана, я вспыхивал надеждой — и тут же угасал, обманувшись в ожиданиях. Когда уже двенадцатый кореец в костюме покинул заведение, я решил было сдаться и рвануть в уборную. Но тут дверь в доме напротив открылась опять… Маркус!

Он придержал дверь, и на свет божий из ресторана вышла как всегда обольстительная Ирина Драгович.

Что, черт возьми, происходит?!

Маркус забрался в свой «бенц», Ирина уселась в белый «порше-кайен», и оба по-быстрому отбыли.

По дороге обратно я сузил рой мыслей в голове к трем наиболее вероятным версиям.

Первое: Маркус спит с Ириной. Но это мало походит на правду. Этот мужик и сам большой любитель расставлять такого рода приманки, так что вряд ли попадется на нее по зову своего «друга».

Второе: Ирина играет роль посредника между «Группой Дэвиса» и семейным бизнесом. Такое возможно — однако у Радо и так полным-полно помощников, к тому же он определенно не хочет втягивать дочь в свои дела.

И наконец, третье: Маркус использует Ирину как «медовую ловушку», ведя «объект 23». Мысль, конечно, сумасшедшая: зачем вовлекать дочь клиента в столь хитроумную затею? А может, Радо сам предложил ее в качестве своей лепты в сделке?

Или, может, когда она пыталась меня соблазнить, это мои боссы подослали ее, дабы выведать, что я такого знаю и не нарушил ли их запрет? Но этот вариант был все же чересчур эгоцентричным, даже отдавал паранойей. Во всем деле я, скорее, играл весьма эпизодическую роль.

И чем больше я об этом думал, тем больше концентрировался на одном: если Маркус использовал меня для завлечения Уокера, так почему бы ему не использовать Ирину, которой так не терпится доказать собственную значимость, для обольщения того господина с прослушки?

За те одиннадцать месяцев, что я проработал в «Группе Дэвиса», мне, конечно, пришлось по уши окунуться в кухню вашингтонской политики, но всю мою пресыщенность как ветром сдуло, едва я услышал гулкий звук собственных шагов по черно-белым плиткам Капитолия. Мраморные фигуры великих американцев и золоченые кессонные своды потолка будоражили меня не меньше, чем двинутого правозащитника — классовый шовинизм.

Пока я нагнал Уокера в Национальном зале собрания статуй, я полностью проникся торжественностью обстановки. Здесь с давних пор проходят собрания палаты представителей, и, если не считать купола Капитолия, это действительно величественнейшее место в Вашингтоне.

Я шел повидаться с Уокером, рассчитывая вызнать побольше об Ирине и о делах ее отца. Во-первых, Уокер имел отношение к Комитету по надзору за международными связями, а во-вторых, учитывая его активные любовные похождения в Джорджтауне, он не мог не пересечься там с Ириной или хотя бы не знать что-то из ее подноготной. К тому же после нашей последней загородной поездки мужик определенно горел желанием оказать мне хоть какую-нибудь услугу.

Короче говоря, я собирался немного поскабрезничать с Уокером — и он пригласил меня не куда- нибудь, а в Национальный зал собрания статуй, в этот священный пантеон. В зале было полным-полно маленьких детей и монашек, и с каждой минутой я чувствовал себя все более неловко.

Наконец я заметил Уокера у постамента статуи Эндрю Джексона и направился к нему.

— Какого… — начал было я, но заметил проковылявшего мимо малыша и сказал: — Что здесь такое происходит?

— Точно и не знаю. Сегодня очень плотный график, так что извини за накладку. Думаю, сегодня какое-то поминовение миссионерок. Или что-то связанное с сиротами. Я зашел, только чтобы сделать пару снимков, — мой специалист по общественному мнению считает, мне надо смягчить свой имидж среди женщин. Вот, Чарльз знает… — указал он на тучного помощника, переминавшегося в десяти шагах от нас.

Забавный факт: сенаторы и конгрессмены, фактически управляющие страной, как правило, и представления не имеют, что происходит вокруг. Все свое время они проводят, выпрашивая у спонсоров денег на свое переизбрание, сплетничая между собой и периодически летая в родной штат поруководить церемонией открытия свинячьих бегов. Ходячие ограниченности, они во всем привыкли полагаться на своих партийных боссов и целую армию помощников — социально неполноценных, болтливых экс- ботанов, — которые обычно и сообщают им ход мысли. Любая десятиминутная накладка полностью парализует их жизнь, и ассистенты осторожненько переводят их от одного мероприятия к другому, словно из кабинета в кабинет — пациентов с черепно-мозговой травмой.

— Можно, этот разговор останется между нами? — спросил я Уокера.

— Ну разумеется, — ответил он, и, учитывая, какой компромат у меня на него имелся, я вполне мог этому верить.

— Отлично. Я хотел спросить — знаешь ли ты девушку по имени Ирина Драгович?

Он повторил услышанное имя и сморщил физиономию, старательно вспоминая.

— Так сразу на ум и не приходит.

Учитывая размах Уокера, я и не ожидал, что он держит в памяти разные женские имена, а потому показал ему фото Ирины с аватары в «фейсбуке» — любительский снимок с сорока процентами декольте и бутылкой шампанского «Моэ Шандон».

— О да, — тут же вспомнил Уокер. — Такую трудно забыть.

— Расскажи мне о ней.

Он подумал мгновение.

— Очень решительная. Всегда знает, чего хочет. Любит заводить шашни с крупными шишками. Для этого она и ко мне наведывалась в мой укромный уголок. — (Я знал, что в коридорах палаты представителей имеются этакие секретные кабинетики.) — Никаких детских глупостей. Никакой там верности, вообще никаких сантиментов. Она профи, и знаешь…

Уокер быстро огляделся, не стоит ли кто поблизости. Чарльз был за пределами слышимости, монашки кучковались в пятнадцати шагах. Учитывая, что Эрик обычно бывал крепок на словцо, а тут вдруг поджал хвост, боясь что-то ляпнуть, я сильно занервничал, гадая, что ж это за бомбу он готовится взорвать.

Статуя Дэниела Уэбстера возвышалась за нашими спинами, сердито глядя вниз: словно я выбивал из Уокера рассказ о любовной связи со знаменитостью под осуждающим взором великого толкователя Конституции. Однако меня тревожили куда более серьезные вопросы.

— Говори, — шепнул я.

— Если без деликатностей… Помнишь, я упоминал одну совершенно безбашенную девчонку?

Я помотал головой.

— Ну, я познакомился с ней на вечеринке у Чипа. Помнишь, мы тогда отправились к моим друзьям и…

— Это я помню, — перебил я. Да уж, когда тебя арестовывают заодно со шлюхами и наркодилерами, такое прочно заседает в памяти.

— Однажды подловив меня, когда я сидел один в библиотеке, она пошла за мной, как голодная кошка. Несколько дней мы обменивались эсэмэсками. Кончилось тем, что мы решили посидеть немножко, выпить в «Софителе». Заказали кабинет. Ну, знаешь, как это бывает. Слово за слово, трали-вали, процесс в разгаре. И вдруг она просит, чтобы я ее отшлепал! Ну, я как джентльмен исполнил желание дамы. Потом еще и еще. И тогда она просит, чтобы я съездил ей по лицу, и не просто просит — уперлась на своем. Ну, я игриво так коснулся ладонью ее щеки. А она приподнимается на локте и говорит мне таким тоном, будто она мой тренер по баскетболу: «Слушай, парень. Давай-ка, вмажь хорошенько».

И Уокер выпучился на меня: мол, представляешь картинку?

— Ясное дело, я не должен был на это повестись, — продолжал он. — Кто знает, что эта девица устроит потом. И я уж точно не собирался с ней драться, чтобы остались какие-то отметины, да и вообще…