несерьезно!

- Баксов, Вадим Кириллович, баксов - не рублей!

- Я слышу, слышу, что баксов. Все равно несерьезно. Дети, они и есть дети.

«Ну, блин, двадцать тысяч баксов для него несерьезно!» - благоговейно ужаснулся Бульдозер.

- Так. Вот и чайник закипел. Сейчас мы с тобой, Миша, сядем пить чай и немного порассуждаем, подумаем. Немного - это тебе не повредит.

Старичок снял с электроплитки слегка помятый алюминиевый чайник, достал стаканы, баночку прошлогоднего варенья, батон белого хлеба.

- Садись, Миша, не стесняйся. Так ты где срок тянул?

Минут пятнадцать Буденвайзер с Бульдозером мирно пили чай и разговаривали «за жизнь», а потом, увидев, что Бульдозер уже расслабился, старичок резко сменил тему:

- Теперь, Миша, начинаем думать и вспоминать. Некая девочка по имени Юлька хочет избавиться от приехавшей в гости сестры. Вспомни, как зовут сестру?

- Дак… как тут вспомнишь? А на… О, вспомнил! Аней сестру зовут.

- Откуда приехала сестра?

- А это… Из Пскова. Это уж я сразу запомнил: у меня кореш в Пскове живет. Я еще подумал тогда, что съездить бы надо кореша навестить, когда деньги будут… А вот они, денежки-то, и пришли! - И Бульдозер в восторге хлопнул грязной ладонью по застеленному свежей газеткой столу.

- Тише, Миша, тише, - поморщился Буденвайзер. - Ты, дружок, не шуми, я этого не люблю. Теперь картина проясняется: это Митя Мишин неделю назад в город Псков за дочерью прямо со дня рождения старика Гуляровского укатил. Так, один клиент есть. Ах, детки, детки! Двадцать тысяч долларов! Даже такой простак, как Мишин, и тот не клюнет. Ну, тут мы, пожалуй, внесем корректировочку… Теперь скажи мне, Мишенька, что еще за дети там были? Ты их видел?

- А то! Когда они уходили, я спецом на них глянул. Парнишку я знаю, это Виктора Сажина сынок, Юркой зовут. А девчонки… Одна рыжая…

- Это Юлия Мишина, так сказать, организатор. Хи-хи! А две другие девочки?

- Ну, девчонки и девчонки… Обыкновенные!

- Обыкновенных девочек не бывает, но это тебе, Миша, понимать не дано. Как они выглядели?

- Одна очень толстая, а другая совсем худая, как дистрофик.

- Толстая и тонкая? Обе блондинки?

- Вроде так…

- Понятно. Имена помнишь?

- Кира и вроде Галя…

- А не Гуля?

- Точно, Гуля!

- Все теперь ясно. Одна из них единственная внучка миллионера Гуляровского, а вторая - Кира Лопухина, красавица и дочь красавицы. У Лопухиных кроме красоты ничего за душой нет, и хотя красота - это в своем роде тоже капитал, взять с них нечего. А вот о Сажине и Гуляровском разговор особый… Молодец, Миша, даже не ожидал я от тебя таких ярких проявлений интеллекта.

Бульдозер расплылся от похвалы и заулыбался неопрятным щербатым ртом.

- Давай-ка мы с тобой, Миша, повторим исходные данные. Значит, завтра утром Юлия Мишина ведет сестру Анну в старый сарай на территории гребного клуба, а Юра Сажин их там поджидает и запирает на замок. Кира Лопухина завтра же вечером относит письмо с требованием выкупа в дом Мишиных.

- А деньги Мишин должен принести в кафе при яхт-клубе и положить на дно старинных часов.

- И кто же по их плану придет за деньгами?

- Все трое - парнишка и две девчонки. А мне их опередить надо и деньги самому забрать. Ну вот я, Вадим Кириллович, и пришел к вам просить денег в долг, чтобы завтра костюмчик себе справить. Ведь в этом виде меня в кафе не пустят, как вы считаете?

- Определенно не пустят, и правильно сделают. Тебе вообще нечего делать в этом кафе. Но деньги на костюмчик я тебе, Мишенька, дам. На костюмчик и там еще на что-нибудь по твоему вкусу - выпить, закусить, с друзьями погулять. Вот, держи. Ровно двадцать тысяч. Рублями. Так тебе, Миша, проще и спокойней.

Вадим Кириллович достал из портмоне и отсчитал Бульдозеру пачечку крупных купюр.

- Спасибо вам, това… Вадим Кириллович, большое спасибо! Я как выкуп получу, так сразу валюту обменяю и верну вам должок.

- Не надо ничего возвращать, Мишенька. Это твоя законная доля.

- Ох, какой же вы человек, Вадим Кириллович! Век не забуду!

- А вот тут ты, Мишенька, ошибся. Забудешь. Забудешь и меня, и всю эту историю с девочками Дмитрия Мишина, и дорогу к сарайчику, и часики антикварные в кафе яхт-клуба - все надо забыть!

- Как это?

- А так - начисто. Не твоего это ума дело - киднеппинг. Другие люди этим займутся, поумней тебя. А теперь иди, Миша, иди. Пойди выпей водочки. И выпей как следует, чтобы завтра ни о чем уже и не вспоминать. А если вдруг ты нечаянно что-нибудь вспомнишь или с похмелья к яхт-клубу заявишься, то…

И тут приятный старичок совсем не интеллигентным движением вдруг выхватил откуда-то маленькую, всего-то в ладонь длиной, но очень остро заточенную финку и молниеносно выбросил ее прямо к горлу опешившего Бульдозера. Почувствовав легкий укол, не сильней комариного, Бульдозер в ужасе завизжал и отскочил назад.

- Ты все понял, Миша?

- П-понял!

- Будешь молчать?

- Б-буду!

Ехидное оружие куда-то само собой исчезло, а старичок сказал ласково:

- Ну, а коли понял, так и ступай себе, Мишенька. Но костюмчик ты себе завтра все-таки купи, уж очень ты пообносился, братец. А теперь сгинь с моих глаз, будь любезен.

- С-слушаюсь, - испуганно прошептал Бульдозер и послушно исчез - как с глаз Буденвайзера, так и из нашей повести.

Утром следующего дня сестры после завтрака стали собираться «на экскурсию к старой часовне».

- Надо подумать об одежде. Пойдем в джинсах.

- В часовню - в джинсах?! В церковь девочки в джинсах не ходят.

- У нас ходят! - отрезала Юлька. - Это никакая не церковь, а заброшенная часовня. И потом - там же крапива кругом! В джинсах пойдем. Вот только думаю, что мои тебе будут немного широковаты. Ну-ка, примерь! - Юлька вытащила из шкафа и подала Ане джинсы.

- Вот и хорошо, что широковаты: на мой взгляд, ты слишком узкие носишь.

- На твой провинциальный взгляд, сестрица!

- Ага, на мой провинциальный взгляд, - согласилась Аня, натягивая джинсы. - Как будто неплохо…

- Неплохо? Да ты посмотри, какая фирма!

- Это по-английски, что ли? - спросила Аня, выгнув спину и пытаясь рассмотреть нашитый сзади кожаный ярлычок.

- Валенок ты псковский!… Ах да, еще надо обувь подобрать. Сейчас найдем тебе кроссовки.

- Зачем? У меня свои есть.