со стула.

– Ах, какой я неловкий! Нет-нет, не вставайте, мистер Коуп, прошу вас! – всполошился Джем. – Я только хотел убедиться, что Нелл меня слышит.

– Вы должны меня извинить, – забормотала Гарриет, выбираясь из-за стола. Рука Джема упала. Гарриет чувствовала, как дрожат и подгибаются у нее ноги.

– Вы уже сыты? – вежливо спросил Джем.

– Да, конечно. Более чем, – запинаясь и глотая слова, пробормотала она, изо всех сил пытаясь взять себя в руки. – Прошу меня извинить, но герцогиня Косуэй утром возвращается в Лондон. Я еду с ней, так что мне нужно подняться к себе и присмотреть за тем, как укладывают вещи.

Джем бросил на нее быстрый взгляд, и Гарриет только сейчас пришло в голову, что она ни словом не обмолвилась ему о своем отъезде.

Нелл, воспользовавшись, случаем, тут же заняла освободившийся стул.

– Ах, дорогой Гарри, как жаль, что ты нас покидаешь! – проворковала она, улыбаясь Гарриет. – Надеюсь, поездка будет приятной.

– Я тоже надеюсь, – проворчал Джем, но во взгляде его не было и намека на теплоту.

Поднимаясь по лестнице, Гарриет невольно задумалась о тех троих, с кем ей придется вскоре попрощаться: о Юджинии, герцоге Вилльерсе и Джеме.

Заглянув к Вилльерсу, Гарриет с радостью обнаружила, что он уже не лежит в постели, а встал и даже успел одеться. На душе у нее сразу полегчало. Упав в стоящее напротив него кресло, Гарриет с улыбкой вытянула ноги.

–  Неплохо… очень даже неплохо, – одобрительно кивнул герцог, разглядывая ее. – Легко и непринужденно! Ножки длинные, не толстые, скорее худощавые… как раз такие, что подходят молодому человеку. А как продвигается ваш роман с той дамой, что взялась строить вам глазки?

– Увы, пришлось открыть ей ужасную правду! – усмехнулась Гарриет.

– Вы имеете в виду тот факт, что вы – в силу некоторых причин – лишены возможности, подарить ей наслаждение?

– Вот именно, – ухмыльнулась Гарриет.

– Она уже успела оповестить всех, что вы женщина?

– Вряд ли. Видите ли, она решила, что я нечто вроде евнуха.

– Евнуха? Так она приняла вас за евнуха?! – Герцог просиял. – Примите мои соболезнования, мой друг. Но, черт возьми, как же вы объяснили это несчастье?

–  Слава Богу, обошлось без объяснений. – Гарриет широко улыбнулась. – Я предоставила ей самой придумать подходящее объяснение. Скажем, несчастный случай на охоте… или что-то вроде этого.

– О Господи… ну и фантазия у вас, моя дорогая! А что еще новенького?

– Помните, я вам рассказывала, как пыталась помочь Нелл соблазнить Стрейнджа… писала ему записки от ее лица?

– В стихах?

– Именно. Сегодня я сообщила ему, кто на самом деле является автором стихов, и ушла; последнее, что я видела, – это как они ворковали за столом.

– Из этого ничего не получится. Стрейндж никогда не позволит себе унизиться до интрижки с Нелл, – покачал головой Вилльерс. – Стрейнджу нравится окружать себя хорошенькими и легкомысленными женщинами, которых ничего не стоит затащить в постель, но он никогда не опустится до того, чтобы воспользоваться теми преимуществами, которые дает его положение.

– Как странно! – протянула Гарриет.

–  Стрейндж вернулся из Оксфорда довольно диким юнцом, – продолжал Вилльерс. – Совершал ошибку за ошибкой. Мы с ним учились там вместе – должен признаться, что и у меня случались… хм… приключения, хотя до Джема мне было далеко. Он был уже на полпути к тому, чтобы завоевать репутацию первого распутника во всем Лондоне. По-моему, не было ни одного клуба – я имею в виду из числа тех, где принято развлекаться с женщинами, – куда бы он, не вступил.

– А вы тоже были членом этих клубов? – с любопытством спросила Гарриет.

– Увы! Мое сердце к этому времени было уже отдано шахматам, – пожал плечами Вилльерс. – К тому же эта череда щедро выставляемой напоказ женской плоти изрядно мне наскучила. Надеюсь, вы простите меня за откровенность, дорогая, – спохватился он.

– Конечно. Думаю, если бы речь шла о наиболее интимных частях мужского тела, мне бы тоже надоело их рассматривать, да еще в таких количествах. Хотя, – покраснев, добавила Гарриет, – скорее всего первую ночь или две я от удивления просто хлопала бы глазами, и все.

Герцог насмешливо фыркнул.

– Признаться, вы меня удивляете. А ваш муж… Бенджамин догадывался об этой стороне вашей натуры?

– Вы думаете, это его интересовало? – с горечью бросила Гарриет.

Герцог какое-то время молчал.

– Чем больше я думаю об этом, тем больше удивляюсь, какой же из него вышел скверный муж, – вздохнул он. – Интересно, из меня получится такой же? Как вы считаете?

–  Откуда мне знать?

– В один прекрасный день мне придется жениться, – продолжал герцог. – Как ни глупо это звучит на первый взгляд, мне хотелось бы, чтобы мой брак оказался счастливым. Может, вы мне что-нибудь посоветуете?

– Хотите совет? Что ж, извольте, – хмыкнула Гарриет. – Когда лежите в постели с женщиной, не вздумайте говорить с ней о шахматах или обсуждать выигранную партию – даже если перед этим доказали, какой вы необыкновенный любовник!

– Я всегда стараюсь доказать, какой я необыкновенный любовник! – усмехнулся Вилльерс.

Гарриет выразительно округлила глаза.

– Постарайтесь сделать вид, что шахматы не слишком вас интересуют, что они уже не вошли в вашу плоть и кровь, не стали смыслом вашей жизни… – Она осеклась. – Впрочем, вряд ли из этого что-то получится, – с тяжелым вздохом добавила она. – Тогда поищите кого-нибудь вроде Джеммы… женщину, которая увлекалась бы шахматами не меньше вас самих.

– Я пытался очаровать Джемму, – признался герцог. – Но потом вдруг почувствовал, что меня начинают мучить угрызения совести… Понимаете, мы ведь, с Бомоном старые друзья как-никак! Грустная вышла история… Поначалу я героически притворился, что не замечаю авансов, которые делала мне Джемма, а потом, когда я передумал, ее братец живо всадил в меня пулю – еще до того как у меня появился шанс испробовать на ней свои чары. Но, откровенно говоря, я намерен сделать еще одну попытку – естественно, как только встану на ноги.

– Вот как? Ну, надеюсь, Джемма по достоинству оценит ваши шахматные таланты, – буркнула Гарриет. – Однако если в один прекрасный день вы все-таки решите жениться – а, насколько я понимаю, именно это вы имели в виду, – то вам придется поискать для этой цели кого-то другого. Как ни печально, но Джемма уже замужем – и время от времени вспоминает о том, что у нее есть супруг. Кстати, совсем забыла вам сказать – завтра утром мы уезжаем. Исидора решила, что она не настолько распущенная особа, чтобы ее не коробило то, что происходит в этом доме.

– Такое случается со многими женщинами ее круга, кивнул герцог. – А вот вы, в отличие от нее, похоже, отлично вписались в здешнее общество. Распутная жизнь явно пришлась вам по вкусу – или я ошибаюсь? – Он понимающе подмигнул.

– Если честно, я действительно получила огромное удовольствие, – смущенно призналась Гарриет. – Вы не представляете, какое это облегчение – разом избавиться от всех этих нижних юбок, париков, пудры и прочей гадости! Я уж и не припомню, когда была так счастлива!

Вилльерс внимательно посмотрел на нее. Внезапно глаза его сузились.

– В вас определенно чувствуется какая-то перемена, – присвистнул он. – Будь я проклят! – Он выпрямился. – Сдается мне, атмосфера этого дома подействовала и на вас. Или… Кто-то догадался, что вы женщина, верно? – внезапно спросил он.

Гарриет только слабо улыбнулась, но ничего не сказала; просто встала и молча направилась к выходу. Уже у самой двери она повернулась и склонилась перед ним в самом изысканном из поклонов, на какой только была способна.

–  Неплохо! – одобрительно кивнул Вилльерс. – А вы уверены, что хотите уехать с Исидорой? Почему бы вам, не остаться? В качестве моего подопечного, например? Думаю, если все пойдет хорошо, то завтра я уже буду на ногах.

Гарриет уверила его, что ее намерение уехать остается в силе. Вся эта атмосфера, царившая в Фонтхилле, то, что произошло между ней и Джемом, – все это сейчас казалось нереальным. Пусть и чудесным, но сном. Да, побывав здесь, она узнала немало из того, о чем раньше даже не подозревала… о мужчинах, о женщинах, о своем собственном теле. Однако ее место не здесь. Ей предстоит вернуться к прежней жизни. Она бы не смогла жить в Фонтхилле – даже если бы это означало, что тогда она сможет до конца своих дней ходить в брюках.

– Это были чудесные дни, – искренне сказала она. – Знаете, у меня такое чувство, будто я, наконец, попрощалась с Бенджамином навсегда. Глупо, конечно, но…

Герцог задумчиво посмотрел на нее.

– Вы уверены, что, в самом деле, хотите уехать и оставить этого человека… кто бы это ни был?

– Уверена, – твердо сказала она. – Я поняла, что пора вернуться к реальной жизни. – Она вдруг ослепительно улыбнулась. – Одно я знаю точно – больше я никогда в жизни не оденусь как Матушка Гусыня!

Вилльерс тоже улыбнулся. В глазах его она прочла понимание. Гарриет захлопнула за собой дверь.

Когда она, миновав лакея, стоявшего на страже у дверей детской, переступила порог, Юджиния была занята тем, что мастерила из картона замок. Гарриет молча уселась на пол и принялась рассматривать это сооружение. Замок и впрямь был хорош – аккуратно вырезанные ножницами стены были идеально подогнаны и склеены между собой, вдобавок Юджиния разрисовала их квадратиками, которые должны были изображать кирпичи. Замок выглядел как настоящий – в нем была даже сторожевая башня и зубчатые стены с бойницами.

– Какой