плантатора. Не похоже, что он работает в поле, что его беспокоит урожай, капризы погоды или сорняки. Что-то не верится, что он говорит правду.

Сэм почувствовала обиду и… разозлилась на себя. Почему он должен говорить ей правду? Ведь они всего-навсего незнакомцы, волей судьбы оказавшиеся скованными одной цепью. Двое скрывающихся от закона беглецов, которые яростно оберегают свою независимость и думают только о себе. Они с самого начала договорились строить свои отношения на этой основе. Интересно, когда именно договоренность была нарушена? И почему ей так больно?

— Я никогда не бывала в колониях, — сказала она, изо всех сил стараясь, чтобы он не заметил эту боль. — И как там жизнь?

Он ответил не сразу. Потом медленно заговорил:

— Там совсем не так, как в Англии. Там жарко и влажно. А земля, на которой находится моя плантация, — это главным образом засоленные болотистые почвы. Там больше воды, чем земли. Я выращиваю индиго, рис, табак. Там много рыбы и хорошая охота, преимущественно на куропаток и оленей. У меня есть неплохой винный погребок, где имеются запасы рома и бренди… Тысяча чертей, это место не идет ни в какое сравнение с некоторыми другими местами, где мне приходилось жить!

— Похоже, что ты там неплохо устроился. Ник улыбнулся:

— Но там так хорошо, как в Венеции. Она пожала плечами.

Они долго глядели друг на друга. Потом он отвернулся и, пошарив в траве, отыскал мешок с провизией, вынул оттуда наполненную водой флягу.

— Ну что ж, выпьем за то, чтобы выбраться из Англии подобру-поздорову. — Он налил воды в дне чашки, подал одну ей и поднял свою. — За Америку, за Венецию — за свободу!

— За свободу! — эхом откликнулась она и улыбнулась, хотя ей было совсем нерадостно.

Они чокнулись чашками, и пальцы их соприкоснулись.

У нее перехватило дыхание.

— Ник…

Он мгновенно отодвинулся от нее.

— У нас нет времени для… Я хочу сказать, что нам необходимо выспаться, моя леди.

Она заметила, что он снова называет ее не по имени. Неужели он делает это умышленно?

— Ник… я только… я хочу… — Она вздохнула в полном отчаянии. — Я хотела сказать….

— Что? — напряженно спросил он.

Она и сама не знала. Да и о чем говорить? — Что свобода теперь означает для нее совсем другое, чем несколько дней назад? Что она не хочет с ним расставаться? Эта мысль оглушила ее.

— Ты дорог мне.

Все очень просто: он дорог ей, и она не может и не хочет уходить от него.

— Это не имеет значения, Саманта.

— Имеет, — сказала она спокойно. — Ты для меня имеешь значение. — Он пристально взглянул на нее. — Ты мне дорог, — просто сказала она.

— Замолчи.

— Но это правда.

— Этого не должно быть.

— Почему? — Она положила ему на плечо руку. Ник отпрянул, как будто она прикоснулась к нему раскаленным железом.

— Потому что, — огрызнулся он. — Черт побери, потому что это неправильно. Ты… — Он снова выругался и закрыл глаза. — Ты леди. Леди, которая заслуживает лучшего, чем…

— Лучшего, чем плантатор из колоний?

— Лучшего, чем такой человек, как я, — сердито закончил он, открыв засверкавшие изумрудно-зеленые глаза.

— Ну что ж, вам не повезло, господин Джеймс, потому что я хозяйка своей жизни и давно привыкла сама принимать решения. Мне поздно менять свои привычки. Я знаю, чего хочу. — Она медленно сжала пальцами его плечо, ощутив, как напряжены его мускулы под тонкой рубахой. — И я знаю, что я чувствую. — Она внимательно взглянула на него, в глазах его вспыхнули опасные огоньки.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь.

— Думаю, что понимаю. — Она склонилась к нему и подула на его губы, как это делал он, когда без слов просил поцелуя. — Я знаю, чего хочу.

— Саманта, — произнес он предостерегающе. Тело его напряглось. — Нет.

— Да, Ник, да.

Она почувствовала, как он задрожал, и услышала стон, вырвавшийся из самых глубин его существа.

Он обнял ее и крепко прижал к себе. Губы его приникли к ее губам, горячие, жадные, и она отдала себя этому огню в освещенном луной Каннок-Чейз.

Не подчиняясь больше никаким доводам разума, Сэм опустилась вместе с Николасом на листья. Сердце приняло решение за нее, и ее унесло на волне чувств, более сильных, чем те, которые она испытывала до сих пор. Она страстно отвечала на его поцелуи и на его ласки.

Изношенная ткань платья расползлась под его нетерпеливыми пальцами, но теперь не было необходимости беречь его: у нее было новое платье. Он со стоном сорвал с нее лиф, высвободив тело для поцелуев, нетерпеливо освободил ее от юбки, и теперь от лимонно-желтого платья на ней не осталось больше ни нитки.

Она лежала обнаженная и не испытывала при этом ни стыда, ни робости. Ветерок ласкал ее кожу — теплый и влажный летний ветерок, предвещающий дождь, заставляющий ветви деревьев плясать в лунном свете. Широкие плечи Ника почти закрывали свет, мощные руки обнимали ее тело. Он сорвал с себя рубаху, отбросил куда-то в темноту и на мгновение, тяжело дыша, застыл над ней.

Сэм притянула его к себе, поглаживая спину и ощущая пальцами шрамы… множество отметин, которые оставила на нем жизнь, полная страданий и боли. Ей хотелось бы стереть их своим прикосновением.

Он жадно ласкал ее, прикосновения были то грубые, то нежные, то быстрые, то мучительно медленные. Она искала его губы: ей хотелось, чтобы он целовал ее бесконечно. Он ласкал ее грудь, и она замирала от наслаждения.

Сэм нежно поцеловала клеймо на его груди, почувствовав губами биение его сердца, и он потерся щекой о ее щеку; шелковистые волосы бороды защекотали ее чувствительную кожу, обрушив на нее целый шквал необычайно приятных ощущений. Ник наклонил голову и прикоснулся языком к затвердевшему соску, дразня и возбуждая его.

Сэм чувствовала, что вся горит. Губы ее распухли от поцелуев, но ей хотелось, чтобы он целовал ее еще и еще, хотелось чувствовать на губах его запах — мускусный, терпкий, теплый.

Он медленно провел рукой по изгибу ее бедра… Рука опустилась ниже. Вцепившись пальцами в его плечи, она замерла в предвкушении. На сей раз она знала, чего ждать.

И он прикоснулся к ней, как раньше, как в первый раз, в ту волшебную ночь, какой у нее не бывало никогда в жизни, отыскал то самое чувствительное местечко, и его пальцы скользнули внутрь.

От этого интимного прикосновения у нее перехватило дыхание, и она замерла в ожидании. Ник медленно раскрыл пальцами нежные лепестки, скрывавшие самую суть ее женской тайны, и она почувствовала, как истекает теплой медовой влагой навстречу его прикосновению, услышала, как он, почувствовав это, негромко застонал от удовольствия.

На этот раз она не позволит ему сдерживаться, потому что больше не боится его. Она хочет его, она его любит.

Любит.

Мысль эта мелькнула и ушла, Сэм даже не успела ее осмыслить, потому что Ник накрыл ее своим телом. Она с готовностью подчинилась ему, е было радостно почувствовать его силу, его голод; его неведомый мужской жар.

— Ангелочек, — прошептал он. — Подожди…

— Не хочу больше ждать, — прошептала она в ответ. — Не хочу, чтобы ты сдерживал себя.