болтающуюся цепочку?

Шаги приблизились… и, миновав фургончик, стали удаляться.

Вся, дрожа, Сэм встала. На сегодня хватит искушать судьбу. Но Ник все еще конался в углу. Под кучей одежды он обнаружил что-то вроде небольшого бочонка.

— Ага, — с некоторым любопытством произнес он, — что бы это могло быть?

— Ник, нам пора уходить.

Он не обратил внимания на ее слова, заинтригованный своей находкой, и попытался открыть крышку с помощью ножа.

— Ник, — настойчиво повторила Сэм, — у нас нет времени.

Он, наконец, открыл крышку.

— О Боже! — прошептала Сэм.

Их убежище под деревьями, расположенное в миле от табора, освещалось лишь лунным светом. Они решили не разводить костер, опасаясь привлечь к себе чье-нибудь внимание.

Сэм с иголкой в руках, поблескивающей при луне, склонилась над темно-зеленым французском шелком. Подобрать одежду по размеру не хватило времени, и она взяла то, что попалось под руку. Белая хлопчатобумажная блузка с кружевным гофрированным лифом я широкими рукавами ей подошла, но юбка оказалась слишком велика, и ее приходилось ушивать в поясе. Закончив работу, она взглянула на Ника.

Сэм шутливо предложила зашить его в новые брюки, так как надеть их не позволили бы кандалы, но он решительно отказался от ее предложения, и шутка ее, кажется, не показалась ему забавной. Он сказал, что наденет новые брюки, как только снимет кандалы.

С тех пор как они покинули табор, он был как-то странно спокоен. И сейчас он лежал, растянувшись на листьях, и почти не обращал на нее внимания — он считал монеты.

Бочонок, который они обнаружили в фургончике, был доверху наполнен гинеями, шиллингами, фартингами — настоящий пиратский сундук с сокровищами. Она взяли оттуда несколько пригоршен денег и завернули их в краденую рубаху.

Во втором бочонке, стоявшем рядом, находились именно такие драгоценности, которые представляла себе Сэм: цепочки и нити жемчуга, а также драгоценные камни. Она уговорила Ника не брать их, потому что каждое ювелирное изделие там было уникальным, а следовательно, продать его будет трудно. Но Ник все- таки прихватил рубин размером с небольшое яйцо, И сейчас он разглядывал его при лунном свете, восхищаясь тонкой огранкой.

— А я все-таки считаю, что брать его не следовало, — неодобрительно заметила Сэм, перекусывая нитку. — А вдруг кто-нибудь вздумает проверить, все ли на месте в бочонке, и заметит его пропажу?

— Мы к тому времени будем далеко отсюда. — Но мы даже расплатиться с кузнецом не сможем. А вдруг он узнает камень?

— Я не собираюсь отдавать ему камень. — Ник легонько подбросил рубин в воздух и, поймав, улыбнулся, ощутив его вес на ладони. — Этот камень я взял для себя. Эта безделушка компенсирует мне неприятности, которые пришлось пережить в этом путешествии. — Он опустил камень в карман изношенных до лохмотьев черных брюк.

— Но из-за этого мы пошли на риск, в котором не было необходимости, — тихо сказала Сэм, убирая иголку.

— Моя дорогая леди, некоторым людям достаточно для счастья сияния солнечного и лунного света. — Он поднялся, сел и спрятал гинеи в свой кошелек. — Тогда как другие предпочитают блеск другого рода.

— Ты ведешь себя так, будто никогда раньше не видел денег.

Он резко вздернул подбородок, хотел, было что-то ответить, но лишь улыбнулся.

— Давненько не видел, — сказал он спокойно и похлопал ладонью по карману. — Этот маленький пустячок позволит мне наладить жизнь дома и сделать ее такой, какой она давно не была.

Ник снова занялся подсчетом монет. Аккуратно сложив свою новую юбку, Сэм отложила ее в сторону и посмотрела на него. В ее голове роилось множество вопросов. Дома? Где он, твой дом? Чем ты там занимаешься? Ты торговец? Бандит? Военный? Владелец трактира? Как сложилась дальше жизнь мальчика, которому удалось выжить в плавучей тюрьме? Кто, черт возьми, ты такой? Даже теперь, после всего, что им пришлось пережить вместе, она так и не знала ответов на эти вопросы, а он, судя по всему, не собирался рассказывать о своем прошлом, так же, как и о настоящем.

— А кроме того, — добавил он, — имеется кое-какой должок.

Она не стала спрашивать, что он имеет в виду, потому что подозревала, что он ей и этого не скажет.

— Сколько у нас денег? Достаточно?

— Больше пятисот фунтов.

Она тихонько присвистнула.

— Думаю, достаточно.

— Достаточно, чтобы осчастливить одного кузнеца и освободить двух беглецов. — Он посмотрел ей в глаза. — Через несколько часов, моя леди, мы будем за несколько миль отсюда.

— И пойдем каждый своим путем. Наконец. Последовало неловкое молчание, нарушаемое лишь звоном монет, которые он продолжал считать. Свобода! Ей следовало бы прыгать до потолка от радости. Почему же от этой мысли ей становилось так… грустно?

Саманта обняла колени руками и, прижавшись к ним щекой, стала наблюдать за ним, В серебристом свете луны его новая сорочка белела особенно ярко, а черные волосы казались еще темнее. С драгоценным камнем в кармане и золотыми монетами в руках он выглядел весьма довольным: глаза его блестели, а губы расплылись в широкой улыбке. Почему-то казалось, что он попал в родную стихию и поэтому выглядит таким спокойным, уверенным в себе и — что уж там отрицать? — таким красивым.

Уже знакомая теплая волна захлестнула ее, это было то самое ощущение, названия которому она так и не нашла. Только на сей раз это ощущение принесло с собой боль.

Всего неделю назад она была готова не задумываясь послать этого человека на виселицу ради спасения собственной шкуры. Но это было до того, как он спас ей жизнь, утешил ее, когда она думала, что ее уже ничто не утешит, смеялся вместе с пей… и прикасался к ней так, как не позволялось ни одному мужчине.

Лаской и теплом он разогнал ее страхи и сделал это с такой же легкостью, с какой украл кроваво- красный рубин из цыганской сокровищницы.

Свобода? По правде, говоря, она никогда в жизни не была свободна по-настоящему, пока ее не приковали к нему цепью.

Мысль о том, чтобы расстаться с ним навсегда… Ник поднял голову и, очевидно, прочел в глазах ее мысли. Оба молчали. Он заговорил первым:

— Так куда же ты направишься: завтра, как только освободишься от меня?

Сэм потянулась, зевнула и ответила самым небрежным тоном:

— В Мерсисайд. — Теперь, когда у нее не было больше от него секретов, она не видела смысла скрывать и это. — Я зайду в свое жилье в Мерсисайде, заберу вещички и уеду из страны.

— Значит, отправишься в Венецию?

— Да. — Почему-то мысль о синем итальянском небе и сверкающих водах Адриатики не казалась ей больше такой привлекательной, как раньше. — А ты?

— У меня деловая встреча в Йорке.

— Я имею в виду, после этого. — Она старательно подчеркивала свою незаинтересованность, хотя ей очень хотелось узнать о нем побольше.

Ник смотрел в сторону, и Сэм поняла, что поступила правильно, не сказав ему о том, что многое знает о его тяжелом детстве. Если он захочет, расскажет сам. Почему-то ей было очень важно и очень нужно, чтобы он ей доверился.

— Я плантатор, — медленно произнес он, — из американских колоний. Я возвращусь туда, как только закончу дела в Йорке.

— Понимаю. — Сэм была довольна уже тем, что он сообщил ей.

Однако сомнения не покидали ее. Плантатор? Она с трудом могла представить себе его в роли