добиться. И тогда я сменил имя — стал Джоном Райдером. Вовсе не из осторожности, как вы понимаете. В те времена я же знать не знал, что буду когда-нибудь стоять над вами, как сейчас. Просто с увлечением творил из себя совсем другого человека, изобретал себя заново, а с новым именем я и ощущал себя по- новому.
Итак, я стал искать работу, любую — что уж подвернется; где я только не подвизался: и в пункте видеопроката, и у букмекера, торговал с лотка фруктами и овощами, да что ни возьми, я все перепробовал. Короче говоря, меня в конце концов взяли рассыльным в одну брокерскую контору в Сити. Попросту говоря, рядовым курьером, но я оказался смекалистее других и даже сам стал понемногу приторговывать акциями, пусть и грошовыми; дела у меня пошли замечательно, настолько, что мне стало ясно: я куда больше заработаю, если буду действовать самостоятельно, с домашнего компьютера. Этим я и занимался последние восемь лет. Пока не появился у вас на пороге.
Вам по-прежнему нечего сказать? Н-да, такая история вас ничуть не привлекает. Она же не из тех, что принято называть «постмодернистскими». Слишком много в ней сурового реализма. Отдает Ирвином Уэлшем[28] и иже с ним. Совсем не в вашем вкусе.
Вы не ожидали, что я знаю такое заковыристое слово, как «постмодернистский», правда? Представьте себе, Пол, этим я обязан вам. Видите ли что: вы меня позабыли, но я-то вас не забыл
Я превратился в соглядатая, невидимого соглядатая. Ведь в наше время, как я понял, можно стать соглядатаем, не выходя за порог собственного дома. Вот я за вами и следил по телику, по газетам и журналам. Очень просто. Пара пустяков. Вы же, Пол, были так знамениты, так, черт бы вас побрал, вездесущи. Правильно я употребил слово? Вездесущи?
Букеровская премия. Премия «Уитбред». Присвоение вам рыцарского звания. Что бы вы ни делали, я за вами следил. Куда бы вы ни шли, я шел за вами. Невидимый, я всегда был подле вас. А потом, в один прекрасный день, в один прекрасный день — бац! — «Лауреат Букеровской премии едва не погиб в автомобильной катастрофе в Шри-Ланке».
И тут, Пол, хочу отметить забавный момент. Вы-то небось подумали, что я был вне себя от счастья, узнав про вашу аварию. Ничего подобного. Нет, нет, нет и нет! Ведь ее никак не назовешь местью. Возможно, то была кара Божья. Возможно, Бога она и устраивала. Но меня она не устраивала совсем.
Нет-нет, сообщение о вашей аварии было для меня плохой вестью. Потому что вдруг — всё, полное молчание. Про вас больше ни словечка. Никаких сведений, по которым я мог бы понять, где вы: по- прежнему в Шри-Ланке, или здесь, или совсем в другом месте. Вот тут, Пол, я решил, что потерял вас навсегда. Думал, что для меня все кончено, правда-правда, но лишь до того дня — о, это был чудесный, самый радостный день в моей жизни, — когда я открыл «Таймс» и заметил, совершенно случайно, Пол, краем глаза, едва не пропустил, — словом, до того дня, когда я увидел ваше объявление.
А как искусно оно было составлено! Ни имени. Ни других конкретных данных. Только два слова «слепой писатель». Нет, нет, нет, вру. На самом деле вы написали «незрячий писатель», да? «Незрячий писатель ищет приватного секретаря». И я понял, я сразу понял — это вы и никто другой. Ну, теперь он попался, подумал я. Теперь уж попался! Я-то и стану его приватным-хренатным секретарем!
— Что вы хотите со мной сделать?
— Погодите, погодите, погодите. Это еще не все. Самое интересное я оставил на закуску.
Мы тут корпели над вашей книжкой. Как это вы ее любовно называете? Своим завещанием? Знаете, что я вам скажу, Пол? Вам и невдомек, что вы попали в самую точку. Книжка-то и впрямь станет вашим завещанием. Но главная хохма знаете в чем, а, Пол? Уразумели небось? Наверняка уже догадались? Или нет?
Идею мне подал Крис. Помните Криса? Который преподавал английский в школе для иностранцев. Английский как иностранный.
Так вот, он частенько мне рассказывал про свою школу. У него в классе собирались ученики со всего света: немецкие бизнесмены, японские студенты, какие-нибудь там бразильские переводчики — настоящий этнический винегрет, но говорить разрешалось только по-английски. С самого начала, прямо с первого же урока. Это у них называлось «полное погружение». Даже в классе, где из сорока учеников ни один по- английски ни бум-бум, кроме, может быть, «да», «нет», «о'кей», «кока-кола». Так что Крису приходилось начинать с самых азов. И знаете, что он мне говорил? Иногда, когда он шел на урок к новичкам, его так и подмывало обучать их совсем даже не английскому, а
Я и сейчас улыбаюсь, вспоминая все это. Слышите, Пол? Слышите, как я улыбаюсь?
Для Криса, однако, то была лишь игра воображения. Но я про нее помнил всегда. И, приехав сюда, подумал: а не попытаться ли осуществить эту фантазию? Поэтому ваша книга, Пол, — чистая хохма. Полная абракадабра.
Я уже слышу, что скажут критики. Трагический случай… ранний маразм… болезнь Альцгеймера… мозговая травма в результате жуткой катастрофы. Рембрандт… статуя Дианы… Хартфорд-колледж… Собор Святого Павла… «Купол тысячелетия»… экспресс-кафе «Бургер кинг» на Хампстед-Хит. Да всего и не перечислить. Исайя Берлин не жив, а умер, зато Пит Тауншенд не умер, он жив; а ведь там еще Тони Блэр, Саддам Хусейн, О. Дж. Симпсон, Сальман Рушди, Мартин Эмис… Ваша книга, Пол, — чудо-юдо, бред, посмешище, она — такой же урод, как вы сами, полная околесица, которую несет слабоумный заговаривающийся старпер!
— Господи помилуй!
— Почему бы вам не убедить себя, Пол, что вам снится страшный сон? Вы же мне это советовали в давние времена. Помните? «Просто убеди себя, ангелочек, что тебе снится страшный сон».
— Послушайте, Джон, послушайте, что я вам скажу. Ради бога, выслушайте меня. Понимаю, я причинил вам зло. То, что я сделал, было ужасно, совершенно ужасно. Я никогда не сумею это загладить, никогда, но — смотрите, вы же… Я хочу сказать, я ведь богат, Джон, я состоятельный, очень состоятельный человек и могу возместить вам… Нет, нет, нет, этого я, конечно, не могу и не смогу никогда, но… Но вы молоды, у вас вся жизнь впереди, и я могу превратить ее в сплошное удовольствие, действительно могу, правда, Джон. Я дам вам… я отдам вам все свое состояние, до последнего шиллинга, вы получите все, только… Джон, вы слушаете? Вы меня слушаете, Джон?
