машину, какую-нибудь поскромнее. Наташку и ее папика отвезешь туда, будешь стеречь как зеницу ока...

– Как же я их буду стеречь? – Телохранитель продолжал тупо таращить глаза на своего хозяина. – Ведь старик, это самое... после операции... Вдруг что случится, богу душу вздумает отдать?

– Об этом вот пусть она побеспокоится! – зло сказал Стариков, с ненавистью пнув лежащую на полу девушку. Та зашевелилась, тихо застонала. – Пока я буду решать свои дела, позаботишься вот об этих. Бабе объяснишь, что пока она не согласится со мной трахаться, отца ее на свободу не выпущу. И ее тоже! Но сам смотри: чтобы обращался с ней ласково, понял? Кормил, ухаживал, и все такое! А вздумаешь с ней что- нибудь сделать... – Стариков свирепо заскрежетал зубами. Телохранитель, ростом на полголовы выше его, в ужасе попятился. – Пусть только она на тебя пожалуется!.. Я тебе собственноручно яйца отрежу, понял?

Телохранитель, сжимая в руке пачки зеленых денег, поспешил послушно закивать в ответ. После этого он в некоторой растерянности стоял и смотрел на оставленных в его власти людей. Казалось, возложенная на него миссия была совсем не по вкусу этому бугаю, который и понятия не имел, с какого бока приняться за ее исполнение.

Электролебедка на корме гидрографического судна медленно, метр за метром, вытравливала трос из глубины моря. Вскоре показалось и то, что было на конце этого троса: громоздкая стальная корзина, доверху нагруженная небольшими, герметически запаянными контейнерами из сумрачно- серого, не темнеющего в морской воде металла. Груда точно таких же ящиков уже была сложена штабелем на палубе гидрографического судна, возле ходовой рубки. Кавторанг Мартьянов жадными глазами впился в эти новые показавшиеся из морской пучины небольшие цинковые ящики. И теперь, пока специальный кормовой кран поднимал корзину над поверхностью моря и доставлял ее на палубу, он не сводил глаз с нее, напряженно шевеля при этом губами, словно пересчитывая что-то.

– Разрешите обратиться, товарищ капитан второго ранга! – во всю глотку гаркнул мичман, незаметно приблизившись к Мартьянову.

Тот вздрогнул, обернулся и вытаращил на мичмана ошалелые глаза.

– Разрешите спросить, а что в этих ящиках? – будто не замечая замешательства своего командира, бодро продолжал мичман.

– Сказано тебе: военно-морские архивы, – глуховатым голосом отозвался наконец кавторанг. – Какого хрена орешь-то как полоумный?

– А разрешите вскрыть один ящик? – как ни в чем не бывало продолжал мичман. – Интересно взглянуть, что это за архивы.

На мгновение челюсть кавторанга отвисла, в глазах мелькнуло испуганное выражение. Потом он, овладев собой, подошел к мичману вплотную и, взяв его за локоть, сказал тихо, но внушительно:

– Слушай, сынок, если ты хочешь, чтобы по возвращении на берег нам всем головы поотрывали, иди, вскрывай...

– Есть вскрывать, товарищ кавторанг! – вытянувшись в струнку, бодро отчеканил мичман, поворачиваясь, чтобы идти выполнять приказание.

– Стоять на месте, щенок! – рявкнул кавторанг во всю глотку, ошалев от такой наглости своего подчиненного. – Ты вот эту штуку видишь? – Неожиданно для всех в руке кавторанга оказался пистолет Макарова. – Кто хоть один ящик пальцем тронет, пристрелю, как собаку, и на корм рыбам сброшу! Есть еще вопросы?

Мичман послушно вытянулся в струнку, казалось, с самым честным видом глядя на своего командира.

– Слышь, Витя, брось дурить, – сказал кто-то из команды, проходя мимо. – Не видишь, командир не любит шуток...

Тем временем за бортом гидрографического судна послышался плеск, по шторм-трапу на борт из моря выбрался Полундра. С его гидрокостюма стекали на палубу потоки воды, глаза из-под маски акваланга смотрели бесконечно устало. На поверхность моря Полундра начал подниматься одновременно со стальной корзиной, но по пути вынужден был останавливаться, чтобы адаптироваться к уменьшающемуся давлению воды.

Неторопливо Полундра отцепил от спины кислородные баллоны, положил их прямо на палубу, скинул с себя маску, с наслаждением вдохнул свежий морской воздух.

– Ну что, старлей, – такими словами встретил его кавторанг. – Много еще этого добра там, в артпогребе? – спросил он, кивая на цинковые ящики.

– Больше ни одного нет, – устало отвечал Полундра. – Все до единого подняли.

– Точно? – с сомнением и как-то разочарованно протянул кавторанг, пристально глядя на своего подчиненного. – Случайно ничего не закрысил по пути наверх?

– Не веришь, сам спустись да посмотри, – невозмутимо ответил Полундра.

– Как с командиром разговариваешь! – багровея, рявкнул кавторанг. – Под трибунал захотел... – Он осекся, испуганно огляделся по сторонам. Впрочем, лица всех стоявших на палубе были серьезны и сумрачны.

– Извини, командир, – хладнокровно произнес Полундра. – Не привык я, чтобы мой отец-командир мне на слово не верил, в воровстве подозревал. Не бывало такого прежде, когда я в военном флоте служил.

Не глядя более на кавторанга, Полундра принялся стаскивать с себя гидрокостюм. Мичман подошел, чтобы помочь ему. Постояв некоторое время столбом, кавторанг Мартьянов нахмурился, но ничего не сказал, пошел прочь от них.

– Нашел я того типа, – вполголоса сказал Полундра мичману, когда они остались на палубе вдвоем. – Думал, он уплыл куда, течением вынесло. Оказывается, нет...

– Это которого ты убил тогда? – переспросил мичман.

В ответ Полундра мрачно кивнул.

– В одной из кают в носовой части эсминца, – проговорил Полундра. – Дверь каюты плотно прикрыта, значит, сам собой он попасть туда не мог...

– Думаешь, кто-то еще туда спускался? – спросил мичман. – Кроме тебя и этого?..

– Без сомнения, – отвечал Полундра. – Спускался, все посмотрел, спрятал тело, а золота не взял. Я смотрел: кроме того единственного, все остальные слитки на месте.

– Думаешь, кто-то пасет нас?

– Ты же сам говорил, – пожал плечами Полундра. – Вон! – Он кивнул в сторону, где как раз виднелся покачивающийся на волнах рыболовецкий траулер. – Они так и вьются около нас, не уходят отсюда. Хотя какого хрена тут ловить можно? Я спускался – ни одной приличной рыбки, море как вымершее. Непромысловый тут район.

– Я не пойму, а зачем ему понадобилось тело в другую каюту перетаскивать? – недоумевал мичман. – Прятать этого аквалангиста?..

– Иди вон и спроси у них! – Пожимая плечами, Полундра кивнул в сторону маячившего вдалеке траулера. – Значит, зачем-то надо было...

– Делать, что ли, было нечего? – продолжал мичман. – Я ведь так понимаю, это было не так-то просто – из артпогреба тело вытащить?

– Смертельный трюк практически, – подтвердил Полундра. – Мимо этих боеприпасов проплыть, смотреть, чтобы случайно ничего не зацепить. Я-то по одному ящику из артпогреба перетаскивал и то издергался весь, все гадал: рванет, не рванет... А тут здоровенное человеческое тело перетащить...

– Пирютин! – Грозный голос командира прозвучал совсем рядом. Оба моряка тут же обернулись. – Иди- ка сюда на пару слов! – Мичман тут же направился к кавторангу, стоявшему на мостике возле ходовой рубки. – Слышь, старлей, а ты иди пока отдохни, – продолжал кавторанг. – Умаялся, наверное, от такой собачьей работы.

Сдав гидрокостюм и акваланг на попечение одного из членов команды, Полундра, усталый и сонный, направился в свою каюту. Там он рассеянно сел на койку, стал задумчиво смотреть прямо перед собой. Обдумывая произошедшие события, все пытался их понять, привести в какую-то систему. И сколько он ни