палубу команду судна. Кто именно из них был инструктором и спасателем, а кто простым туристом, по виду определить было бы трудно. У всех были отменная морская выправка, спортивное телосложение и загорелые, обветренные лица.

– Значит, вы говорите, дайвинг-клуб? – Норвежский офицер продолжал озадаченно рассматривать документы и лица русских моряков. – Могу я узнать, кто же здесь турист, а кто инструктор?

– В документах это указано...

– Однако на вид не отличишь...

– Просто мы все одинаково любим море! – кавторанг Мартьянов широко улыбнулся. – А море, как известно, накладывает определенный отпечаток на лица тех, кто проводит много времени на его просторах.

Норвежский пограничник рассматривал предоставленные ему бумаги.

Несмотря на свой не слишком пожилой возраст, он был опытным моряком с большим стажем работы в прибрежных водах. Офицер давно уже понял, что стоявшие перед ним люди были такие же туристы, как он сам – владелец бакалейной лавки, что эти люди в морском деле опытные, специально обученные. Он еще издали, когда его катер только подходил к подозрительному судну, понял, что это гидрографическое судно Северного флота российского ВМФ – то самое, что совсем недавно, этой весной, проходило через эти воды в составе небольшого отряда российских кораблей, отправлявшихся в один из портов НАТО для дружеского визита. Поэтому норвежский пограничник очень удивился, обнаружив это судно теперь в норвежских водах снова. И еще больше удивился, прочитав в документах, что теперь это вовсе не военное судно, а собственность одной из мурманских фирм. Прежде он только в газетах читал об уровне коррупции в России, как там распродают иностранцам практически все, что можно и что нельзя продать. На мгновение у него даже мелькнула мысль, что, может быть, это все маскировка. Продать такой корабль, одно из самых лучших судов своего класса и назначения в частные руки... Норвежцу, воспитанному в патриархальных традициях любви к родине и уважения к государству, такое казалось слишком фантастическим. Может быть, русские только для виду продали военное судно в частные руки? А на самом деле оно продолжает выполнять свои разведывательные и шпионские функции, помимо гидрографических работ.

Норвежский офицер мельком огляделся вокруг: на этом гражданском судне царил совершенно флотский, предписанный Уставом порядок. Небольших размеров, но весьма мощные и чувствительные радары на верхней палубе корабля продолжали вращаться и, по всей видимости, были в превосходном состоянии.

Он глянул на люки, ведущие во внутренние отсеки судна, подумал, что хорошо было бы заглянуть еще и туда – посмотреть, в каком состоянии аппаратура гидрографического судна. К сожалению, этого было сделать нельзя: судно принадлежало России.

Все это было очень странно: и бумаги, предоставленные для ознакомления, и команда судна, и сам факт его пребывания в этих водах. Однако норвежец понимал, что теперь у него нет никакой возможности докопаться до истины и в данной ситуации ему остается только одно: вернуть документы и покинуть судно. И лишь вернувшись на базу, доложить командованию о виденном и высказать свои подозрения.

Широко улыбаясь, кавторанг забрал из рук норвежца папку с документами и показал ему на выход из каюты. Так и не сказав ни слова, тот выскочил наружу и запрыгнул на свой быстроходный катер. Там тут же отдали швартовы, сторожевой катер дал ход и стал удаляться так же стремительно, как появился. Вертолет, покрутившись еще немного над гидрографическим судном, также развернулся и взял курс на берег.

Иронически кривя губы, Мартьянов некоторое время смотрел им вслед.

– Ну что, буржуи, взяли?! – торжествующе крикнул он. – Думали нас одним видом своего катера- скорохода запугать!..

Толпившиеся на верхней палубе моряки вполне разделяли эмоции своего командира.

Внезапно тот стал серьезным, обернулся к ним и стал вглядываться в их лица пристально, испытующе.

– Ну, туристы! – сказал он. – От соглядатая мы избавились. А теперь за работу! Квадрат поиска определен, стало быть, теперь немедленно начинаем сканирование морского дна. Ищем большое судно типа эсминец.

– Ого! Эсминец! – удивленно воскликнул мичман, подходя вплотную к кавторангу. – Ничего себе, командир. Затонувший эсминец – это солидно! Ну что, может быть, объяснишь хоть теперь, какого хрена мы тут ищем?

– Разговорчики, юноша! – жестко возразил ему кавторанг. – Думаешь, если ты погоны снял, так можешь и вести себя как уличный мальчишка?

Мичман Пирютин на мгновение открыл рот в изумлении, не ожидая такого тона от своего обычно весьма снисходительного к соблюдению формальной субординации командира.

– Впрочем, ты прав, – улыбнувшись, продолжал Мартьянов. – Теперь самое время объяснить, в чем заключается наша задача и какого рода работы мы будем здесь выполнять...

Кавторанг подошел к перилам ходового мостика, для уверенности облокотился на них плечом, продолжал говорить спокойно и уверенно, хотя Полундра отчетливо видел, как временами подрагивают у него руки.

– Итак, – продолжал Мартьянов, – как я уже сказал, шестьдесят лет тому назад, как раз во время Второй мировой войны, в этих водах затонул американский эсминец «Бостон». Причина его гибели до сих пор остается загадкой. Американское правительство поручило нашему хозяину работы по поиску затонувшего судна и, если это окажется возможным, подготовке к его поднятию на поверхность...

– А если это окажется невозможным? – не выдержал мичман Пирютин.

– Тогда перед нами ставится не менее ответственная задача. В артпогребе эсминца, так говорят наши американские друзья, имеется около сотни небольших цинковых ящиков. Вот эти-то ящики и должны мы будем поднять на поверхность.

– Из артпогреба? – удивленно переспросил кто-то из команды. – А они там в своем уме?

– В своем! – жестко ответил кавторанг. – Я знаю, о чем ты говоришь! Артпогреб есть артпогреб. Попытка зайти в него на затонувшем судне может обернуться трагедией. За шестьдесят лет черт знает в какое там все пришло состояние. Боекомплект ведь никуда не делся, правильно? Он мог заржаветь, начать разрушаться. Малейшее движение воды, малейшее сотрясение, и все это дело может взорваться.

– И тем не менее ты посылаешь нас в этот артпогреб, командир? – спросил Витя Пирютин.

– Да, посылаю! – отчеканил Мартьянов. – Потому что мы заключили контракт. Потому что нам надо зарабатывать деньги. В конце концов, ты контракт сам подписывал. Никто твоей рукой за тебя не водил, верно?

– Ну, если б я знал, что в артпогреб лезть придется...

– Успокойся, мичман! – возразил ему кавторанг чуть насмешливо. – Тебе в этот артпогреб лезть точно не придется! Это дело я поручаю одному только Сергею Павлову. Если он не полезет, то никто больше не полезет!

Взоры всех присутствующих тут же обратились на Полундру, который по обыкновению молча слушал, что говорят другие, но сам не произносил ни слова.

– Слыхал, Серега? – сказал мичман, обращаясь к своему другу. – Наш командир только тебе доверяет эту операцию.

– И получается, – сказал кто-то из команды, – если ты откажешься, мы что же, домой ни с чем вернуться должны будем?

– Получается! – безапелляционно заявил Мартьянов. – Откажется Павлов, мы искать-то ничего не будем. Развернемся и пойдем обратно в Мурманск. Потому что я никого из вас, сынки, в артпогреб не пущу! Даже тебя, Пирютин! Ты уж не обижайся на меня, но – сам понимаешь...

Некоторое время все молча глядели на Полундру, ожидая, что он теперь скажет.

Стоя на палубе своего родного судна, Полундра понимал, что теперь все надежды возложены на него. От него одного зависит благосостояние этих людей, ради которых он должен презреть смертельную опасность и выполнить работу, которую командир доверяет только ему одному. В ту минуту Полундра сильно сомневался, что опасность проведения водолазных работ на затонувшем корабле действительно так велика и только он один способен поднять на поверхность груз из артпогреба. Однако командир сказал ясно и четко, что пустит под воду на затонувший «Бостон» только его одного. А слово командира было для старлея Павлова законом.