дома.

Принцессы были в белом с диадемами в волосах. Жюли стремительно бросилась ко мне и сжала мою руку. Пальцы ее были ледяными.

— Только бы все обошлось, — сказала она маминым тоном.

— Да. Но обрати внимание на свою диадему. Она съехала на сторону, — сказала я тихо.

Как солнце возникла в сером свете дня императорская карета. Она была позолочена со всех сторон и украшена фризом из бронзовых медальонов, представляющих все департаменты Франции, связанных между собой золотыми пальмовыми ветвями. На крыше экипажа сверкали четыре огромных орла, когти которых были переплетены лавровыми ветвями. Между ними покоилась огромная золотая корона.

Изнутри экипаж был обит зеленым бархатом — цветом Корсики. Восемь лошадей, украшенных султанами из белых перьев, остановились, тяжело дыша, перед архиепископством. Мы вышли и стали шеренгами. В правом углу кареты сидел, прислонившись к подушкам, император. Наполеон был одет в пурпурный бархат, и, когда он вышел, мы увидели, что на нем широкие короткие штаны с буфами и белые чулки, вышитые драгоценными камнями.

В этом наряде он был совершенно неузнаваем и имел вид костюмированного оперного героя с немного короткими ногами. Зачем эти короткие штаны с буфами на испанский лад Наполеону? Зачем штаны с буфами?

Императрица, сидевшая слева от него, напротив, была красивее, чем когда-либо. В ее детских локонах сверкали самые крупные бриллианты, какие я когда-либо видела. Хотя Жозефина была очень накрашена, я сейчас же почувствовала, что ее сверкавшая молодостью улыбка, какой молодостью, Боже мой! — шла от всего сердца.

Император сочетался с ней церковным браком, он собирался короновать ее! Она больше не боялась!

Но когда передо мной прошли Жозеф и Луи, занимавшие передние места в императорской карете, я не поверила своим глазам: оба они были выряжены ужасно. В белом с головы до ног. В белых шелковых туфлях с золотыми пряжками, и я внезапно обнаружила, что у Жозефа вырос небольшой живот.

В то время как он старался состроить очаровательную гримасу, похожую на оскал лакированной лошадки-качалки, недавно подаренной Оскару, Луи с хмурым видом вошел во дворец, волоча свои косолапые ноги.

В здании архиепископства Наполеон и Жозефина быстро надели свои коронационные мантии. В течение нескольких секунд Жозефина, сжав зубы, делала усилия, чтобы не согнуться под тяжестью своей пурпурной мантии. Но тут Жюли, Гортенс, Полетт и Каролина подхватили трен, и она с облегчением вздохнула.

В то время как Наполеон с усилием натягивал перчатки, пальцы которых были совершенно не эластичными, так как они были расшиты золотом, его взгляд скользнул вдоль наших рядов.

— Можем ли мы тронуться?

Деспро уже дал нам последние инструкции. Теперь мы ожидали его сигнала, чтобы построиться как на репетициях. Но сигнала не было. Деспро шептался с Жозефом, а Жозеф, пожимая плечами, показывал, что тут он бессилен.

Наполеон смотрелся в зеркало. Ни один мускул не дрожал на его лице, лишь глаза время от времени зажмуривались, как будто он не мог поверить, что видит свое изображение. Он видел человека среднего роста, по самые уши запакованного в горностаевый воротник коронационной мантии.

«Корона Франции валяется в сточной канаве. Нужно лишь нагнуться, чтобы поднять ее!..» Да. Наполеон нагнулся и выловил корону из сточной канавы…

Смущенные перешептывания и топтание без толку возвратили меня на землю… Я поискала глазами Жана-Батиста. Он стоял вместе с остальными маршалами, держа бархатную подушку с императорским орденом Почетного легиона, который он должен был нести в кортеже.

Он задумчиво покусывал нижнюю губу.

«Сейчас, — подумала я, — мы хороним Республику. Папочка, твой сын выхлопотал входной билет, а твоя дочь Жюли даже стала принцессой и носит диадему!»

— Чего же мы ждем, Деспро? — голос Наполеона был нетерпелив.

— Сир, было сказано, что Мадам Мать должна открывать коронационный кортеж, но Мадам Мать…

— Наша мама не приехала, — заявил Луи. В его голосе звучала радость.

Наполеон отправлял курьера за курьером в Италию, чтобы просить мать приехать в Париж к коронации. Наконец, мадам Летиция не посмела больше отказывать в этих настоятельных просьбах. Она оставила своего изгнанника — сына Люсьена — и пустилась в путь.

— Мы очень жалеем, — сказал Наполеон без выражения. — Деспро, трогаемся в Нотр-Дам!

Зазвучали фанфары. Медленно и важно герольды тронулись к Нотр-Дам. Пажи в зеленом за ними. Потом настала очередь Деспро — руководителя церемонии. За ним шли шестнадцать жен маршалов, парами, негнущиеся как марионетки. Далее Серюрье, а следом за ним двинулся Мюрат. Серюрье — подушкой, на которой лежало кольцо императрицы, Мюрат — с короной Жозефины.

Ледяной зимний ветер пахнул мне в лицо, когда я вышла. Я держала перед собой, как святые дары, подушку с кружевным носовым платком. Когда я проходила мимо толпы, удерживаемой войсками, раздалось несколько одиночных выкриков: «Да здравствует Бернадотт! Бернадотт!» Я не отводила взгляда от расшитой спины Мюрата.

Когда я вносила платок Жозефины в собор, гром органа и запах курений погасили все мысли в моей голове. Лишь когда мы подошли к свободному пространству в середине собора и Мюрат остановился, я опять получила возможность соображать. Я увидела алтарь и два золотых трона. На левом троне сидел неподвижный как статуя старик в белом. Пий VII ожидал Наполеона уже в течение примерно двух часов.

Я встала рядом с Мюратом и повернула голову. Я увидела Жозефину, приближающуюся к алтарю, с широко раскрытыми глазами, которые в ярком освещении блестели влажным блеском, с восторженной улыбкой на губах. Она остановилась у подножья двойного трона, справа от алтаря. Принцессы императорского дома, которые несли трен Жозефины, оказались как раз передо мной.

Я чуть не свернула шеи, чтобы видеть, как войдет Наполеон. Сначала показался Келлерман с большой императорской короной. За ним — Периньон со скипетром и Лефевр со шпагой Шарлеманя, потом Жан- Батист с орденом Почетного легиона. За ним Эжен Богарнэ с кольцом императора, потом бравый Бертье с державой и, наконец, прихрамывающий министр иностранных дел Талейран с сеткой из золотых нитей, на которую император должен скинуть свою мантию в момент коронования.

Звуки органа нарастали. Исполнялась Марсельеза. Наполеон медленно приближался алтарю. Жозеф и Луи несли трен его пурпурной мантии.

Наконец Наполеон стал рядом с Жозефиной. За ним расположились братья и маршалы. Папа поднялся и начал мессу. Тогда Деспро подал незаметный знак маршалу Келлерману. Келлерман приблизился и подал корону Папе. Она казалась очень тяжелой, и Папа с трудом поднял ее своими маленькими руками.

В это время Наполеон сбросил пурпурную мантию с плеч. Братья подняли ее и передали Талейрану.

Орган замолк. Ясным и торжественным голосом Папа произнес формулу благословения. Потом он поднял тяжелую корону, чтобы возложить ее на склоненную голову Наполеона. Но голова Наполеона не склонилась. Руки в расшитых перчатках поднялись и легким движением завладели короной. Долю секунды Наполеон держал корону на вытянутых руках, затем медленно опустил ее себе на голову.

Не одна я вздрогнула в этот момент. Наполеон нарушил предусмотренный церемониал коронации и короновал себя сам. Орган ликовал. Лефевр подал императору шпагу Шарлеманя, Жан-Батист надел на него орден Почетного легиона, Бертье дал ему в руки державу, а Периньон скипетр. И, наконец, Талейран покрыл его плечи мантией.

Медленно император поднялся по ступеням. Жозеф и Луи несли трен и стали по бокам трона.

— Да здравствует и благословен будет император, — провозгласил Папа.

Потом Пий VII осенил крестом Жозефину и поцеловал ее в щеку.

Мюрат должен был протянуть ее корону Папе, но Наполеон спустился на несколько ступеней и протянул руку. И тогда Мюрат отдал корону не Папе, а Наполеону.

Впервые за этот день император улыбнулся.

Осторожно, очень осторожно, чтобы не помять прически, он возложил корону на детские кудряшки