комнату большими шагами.

— Может быть, я ошибаюсь. Может быть, вы здесь действительно не по желанию Бернадотта. Во всяком случае, мадам, политическая ситуация сейчас такова, что я вынужден просить вас покинуть Францию.

Я, недоумевая, смотрела на него. Он прогоняет меня? Прогоняет из Франции?

— Я хочу остаться, — тихо сказала я. — Если мне нельзя жить в Париже, я поеду в Марсель. Я часто мечтала купить наш старый дом; дом моего отца. Но нынешние владельцы не хотят его продать. Таким образом, у меня нет другого жилища, кроме дома на улице Анжу.

— Скажите мне, мадам, — перебил меня Наполеон. — Бернадотт сошел с ума? — Он порылся в бумагах и достал письмо. Я узнала почерк Жана-Батиста.

— Я предлагаю союз Бернадотту, а он мне отвечает, что он не мой вассал.

— Я не занимаюсь политикой, сир. Я совершенно не понимаю, для чего вы вызвали меня сюда.

— Тогда я скажу вам, мадам, — он постучал согнутым пальцем по столу. Подвески люстры тихонько зазвенели. Он бесился.

— Ваш Бернадотт смеет отказываться от союза с Францией! Почему, как вы думаете, я предложил ему этот союз? Ну-ка, скажите!

Я не отвечала.

— Вы не так глупы, мадам, чтобы не знать того, что знают во всех салонах. Царь снял континентальную блокаду, и скоро его империя перестанет существовать. Самая большая армия, которая когда-либо сущестовала, займет его страну. Займет Россию. Самая большая армия, которая… Швеция может завоевать себе бессмертную славу, если примкнет к нам. Я предлагаю Бернадотту Финляндию и ганзейские города. Подумайте, мадам, Финляндию!

Сколько раз я пыталась представить себе Финляндию…

— Я смотрела на карте. Это сплошь голубые пятна — озера, — сказала я.

— А Бернадотт не соглашается на мое предложение! Бернадотт не хочет союза с нами! Маршал Франции не хочет участвовать в этой кампании!

Я посмотрела на часы. Новый год наступит через пятнадцать минут.

— Сир, скоро полночь!

Он меня не слушал. Он стоял перед зеркалом и рассматривал свое изображение.

— Двести тысяч французов, сто пятьдесят тысяч немцев, восемьдесят тысяч итальянцев, шестьдесят тысяч поляков, более ста десяти тысяч волонтеров других национальностей, — бормотал он. — Огромная армия Наполеона I! Самая большая армия во все времена! Я начинаю новую кампанию.

— Без десяти двенадцать, — повторила я.

Он быстро обернулся. Его лицо исказилось гневом.

— И такую армию презирает Бернадотт!

Я покачала головой.

— Сир, Жан-Батист отвечает за процветание Швеции. Все его действия направлены на улучшение жизни в этой стране.

— Все его действия направлены против меня, мадам. Если вы не хотите покинуть Францию добровольно, придется вас задержать, как заложницу.

Я не двигалась.

— Уже поздно, — сказал он и позвонил. Менневаль тотчас явился.

— Вот. Отправьте немедленно, специальным курьером. — И мне: — Знаете, что это? Приказ, мадам. Маршалу Даву. Даву и его войска пересекут границу и займут шведскую Померанию. Ну, что вы теперь скажете?

— Что вы хотите прикрыть левый фланг вашей армии, сир.

Он усмехнулся.

— Кто шепнул вам эту фразу? Вы говорили на днях с кем-нибудь из моих офицеров?

— Мне это сказал Жан-Батист. И уже довольно давно.

Наполеон заморгал.

— Не воображает ли он защитить Померанию? Я бы посмотрел, как он сразится с Даву…

Он бы посмотрел!.. Я вспомнила поля сражений и раздутые трупы лошадей. Он бы посмотрел!

— Думаете ли вы об этом, мадам? Я могу сделать вас заложницей, чтобы заставить шведское правительство заключить союз.

Я улыбнулась.

— Моя судьба не изменит ничего в решениях шведского правительства. Но мой арест скажет шведам, что я готова пострадать за свою новую родину. Вы действительно желаете сделать из меня мученицу, сир?

Император кусал губы. Иногда устами младенца глаголет истина, Наполеон, конечно, не захочет превратить м-м Бернадотт в национальную героиню Швеции. Он пожал плечами.

— Мы никому не навязываем свою дружбу.

Было без трех минут двенадцать.

— Я ожидаю, что вы постараетесь склонить вашего супруга к принятию нашей дружбы…

Его рука лежала на ручке двери.

— Разве это не в ваших интересах, мадам?

Его глаза горели гневом. Я смотрела на него с удивлением. В этот момент зазвонили колокола.

— Начинается значительный год в истории Франции, — прошептал Наполеон. Он вышел в большой кабинет. Там ожидали адъютанты и камергеры. — Нужно поторопиться, Ее величество нас ожидает, — сказал Наполеон и почти бегом двинулся из комнаты.

Я торопливо шла рядом с Менневалем.

— Вы отправили приказ? — спросила я. Он кивнул.

— Император хочет лишить нейтралитета одну из стран. Это его первый приказ в новом году, — сказала я.

— Нет. Это последний приказ прошлого года, — ответил Менневаль.

Возвратившись в гостиную императрицы, я впервые имела возможность увидеть маленького Римского короля. Император держал его на руках, а малыш заливался криком. На его кружевной рубашечке сверкал орден Почетного Легиона.

Увидев меня, Наполеон приблизился, нежно прижимая к себе ребенка и уговаривая его: «Перестань плакать, малыш! Короли не плачут!» Я взяла ребенка на руки. Он был худенький и очень легкий. Я гладила шелковые волосики и тихонько прижимала его к себе.

«Оскар!» — подумала я. Сейчас Оскар пьет шампанское в гостиной королевы. Он говорит «скооль!». М- ль Коскюль поет. Жан-Батист узнает лишь через несколько дней, что Даву вошел в Померанию… Я поцеловала легкие шелковые волосики Римского короля…

— Ваше высочество увидит, что наследный принц примкнет к России. И наследный принц будет прав, — услышала я. Кто прошептал мне на ухо эти слова? Талейран. Он подошел ко мне, прихрамывая.

Я устала и хотел уехать, но ко мне приблизился император под руку с императрицей.

— Вот моя заложница, моя очаровательная заложница! — любезно промолвил император. В толпе приглашенных послышался вежливый смешок.

— Но вы не в курсе дела, месье и медам, — продолжал Наполеон. — Боюсь, что для Ее высочества это совсем не забавно. Маршал Даву, к несчастью, занял часть северной страны, которая теперь является родиной Ее высочества.

Все молчали. Улыбки сползли с напрягшихся лиц. Никто не понимал, шутит император или нет.

— Предполагаю, что царь может сделать более выгодное предложение шведскому наследному принцу. Я даже слышал, что он предлагает ему руку одной из великих княжон. Представляете, как это может обернуться для нашего бывшего маршала?

— Брачный союз с членом старинной царской фамилии всегда соблазнителен для человека из простонародья, — меланхолично заметила я.

Кругом оживленно зашептались.

— Конечно, — сказал император, смеясь. — Но это событие может в корне переменить ваше положение,