Сейчас Джанет размахивала парой итальянских утюгов, которые называла Быстрые Джинни, – ими Джанет разглаживала оборки на дамских чепцах и тому подобных вещах.

– Ну, конечно же, я справлюсь с этой работой, – сказала мисс Пеннифилд, – а ты мне поможешь, Джанет. Да, ну и дела, свадьба сразу после похорон! Но если сэр Чарльз разрешил, значит, все в порядке.

Мелисанда понимала, что за их веселой болтовней стоит чувство облегчения. Впереди у них шесть недель тяжелой работы, но зато и шесть недель, обеспеченных заказами.

– Мне так страшно браться за подвенечное платье, – призналась вдруг мисс Пеннифилд.

– У тебя получится, – успокоила ее Джанет. – Ты ведь лучшая швея по эту сторону Теймара. Мисс Пеннифилд повернулась к Мелисанде:

– Выпейте с нами стаканчик настойки из самбука, Джанет отлично ее делает.

– Вы очень любезны, но у меня много дел по дому.

– Да, но самбуковая настойка Джанет… самая лучшая.

Мелисанда знала, что обидит хозяек дома своим отказом, она знала, что нужно похвалить Джанет, сказать, что ничего вкуснее не пробовала, и попросить, чтобы они не рассказывали об этом Джейн Пенгелли, потому что у Джейн ей тоже не раз подносили стаканчик самбуковой, и столько же раз она уверяла Джейн, что ее на стойка – лучшая в мире.

– Вот! – сказала мисс Пеннифилд. – Попробуйте-ка. И мне тоже, сестрица, налей один наперсточек, за компанию.

Тут мисс Пеннифилд вдруг пристально посмотрела на Мелисанду, стакан в ее руке задрожал, и немного драгоценной жидкости расплескалось.

– Ох, милая, я ведь понимаю, почему вы сегодня такая тихонькая!

Мелисанда чуть заметно покраснела. Неужели она чем-то выдала свою жалость к этим женщинам, с их скудной обстановкой и отчаянным стремлением обеспечить завтрашний день?

– Я… я… – начала она, но мисс Пеннифилд перебила:

– Что вы станете делать… когда мисс Каролина выйдет замуж? Я хочу сказать – есть ли у вас на примете новое место? О Господи, до чего же я легкомысленная! Мне даже в голову не пришло… Сидим тут, посмеиваемся, пьем самбуковую, а ведь вы…

– У меня все будет хорошо, благодарю вас – сказала Мелисанда. – Я очень тронута вашей заботой.

– Я думаю, вы подыщете себе прекрасное место, – не унималась мисс Пеннифилд. – Многие с удовольствием вас пригласят – ни минуты в этом не сомневаюсь. А мисс Каролина тоже ведь… не мед с сахаром, верно?

– Да, – признала Мелисанда, улыбаясь, – совсем не мед.

– Но благодаря вам она стала лучше. Сэр Чарльз – хороший, добрый джентльмен. Он не выставит вас за дверь, пока вы не будете готовы уйти. Жаль, что у леди Говер все места заняты. А может быть, мисс Данесборо нужна компаньонка? В доме Ли сейчас служит мисс Робинсон. А ведь вы, наверное, с удовольствием учили бы мисс Аманду… если бы мисс Робинсон ушла от них.

– Очень любезно с вашей стороны, что вы подыскиваете мне место. Давайте выпьем. Очень вкусная настойка.

Мисс Пеннифилд настояла на том, чтобы еще раз наполнить ее рюмку. Джанет сочувственно кивала. Обеим женщинам было неловко – удача, которую они праздновали, вполне могла обернуться несчастьем для маленькой мамзель.

Наконец Мелисанда сказала, что ей пора, и сестры не стали ее останавливать. Она радостно поспешила наружу, в сырость ноябрьского дня.

Какое-то время она в нерешительности постояла на вершине скалы, глядя вниз, на песчаную бухту, ограниченную с одной стороны нагромождением валунов, а с другой – коротким каменным молом.

Море, безмолвное в туманном свете, походило на унылое серое покрывало из шелка. Не задумываясь, куда она направляется, Мелисанда стала спускаться по склону скалы.

Тропинка была узкая, очень крутая и каменистая. Мелисанда то и дело останавливалась, хватаясь за куст, спрашивая себя – зачем отправилась вниз таким трудным путем. И вдруг тропинка оборвалась, затерявшись в густых зарослях. Девушка поскользнулась и, вцепившись в колючий кустарник, негромко вскрикнула от боли. Осмотрев пораненную руку, она оглянулась – узкая тропка, убегающаяся кверху, теперь казалась на много круче. И Мелисанда решила продолжить спуск. Настало время отлива, она пройдет вдоль побережья, мимо Плейди-Бич к Милендрифу. Правда, придется сделать большой крюк, но это к лучшему – ей сейчас хотелось побыть одной.

Мелисанда окинула взглядом море. Чайки то камнем падали вниз, то парили в воздухе, заунывно крича, и девушке казалось, что они прощаются с ней.

Визит к Пеннифилдам поверг ее в уныние. У нее не будет никакого предлога остаться. Ей придется переехать в другой дом – в качестве гувернантки или компаньонки. Там все пойдет по-другому. Она с грустью вспомнила появление сэра Чарльза в монастыре, счастливые дни в Париже. Но сэр Чарльз в Тревеннинге отличался от того человека, каким она знала его в первую неделю их знакомства. По мере того как они приближались к Тревеннингу, он казался все более отчужденным.

Наверное, она могла бы спросить у мисс Каролины или у сэра Чарльза, что станет с ней, когда Каролина выйдет замуж. Стоя здесь, на скалах, она чувствовала, как гнев закипает в ней. Почему кто-то всегда решает за нее? Почему она не может быть сама себе хозяйкой? Мелисанда мало что знала о людях, одиноких в этом мире. Она помнила бедняков, виденных в Париже и Лондоне, помнила человека, которого пороли, ведя по улицам Лискеарда, и сколько будет жива, не забудет умалишенную женщину, прикованную цепями в доме.

«Что станет с тобой?» – настойчиво вопрошал Фермор и предлагал ей один выход.