— Мистер Грош не почтмейстер, мистер Помпа. Я — почтмейстер.

'Боже мой, безумие заразительно — подумал Мокрист, когда голем исчез в темноте за пределами кабинета — Я не почстмейстер, я несчастный ублюдок, ставший жертвой какого-то глупого… эксперимента. Что за место! Что за ситуация! Что же надо быть за человеком, чтобы поставить осужденного преступника во главе целого отдела городского правительства? Не говоря уже о, скажем, рядовом избирателе.

Он попытался найти точку зрения, найти способ… но в голове у него продолжал звучать последний диалог с мистером Помпой, фразы, казалось, отскакивали от стенок черепа и возвращались снова и снова.

Представь себе колодец, колодец глубиной сто футов и полный воды.

Представь тьму. Представь себе на дне колодца человекоподобную фигуру, которая в этой крутящейся тьме каждые восемь секунд нажимает на рычаг помпы.

Скрип… Скрип… Скрип…

Двести сорок лет.

— И ты терпел? — спросил Мокрист.

— Вы Имеете В Виду, Не Скрывал Ли Я Негодование, Мистер Губфиг? Но Ведь Я Делал Нужную И Полезную Работу! Да И Кроме Того, У Меня Было Достаточно Пищи Для Размышлений.

— На дне колодца, полного грязной воды? Да о чем же ты там размышлял, черт тебя побери?

— О Перекачке Воды, Мистер Губфиг.

А потом, рассказал голем, случилась остановка, затем был слабый свет, понижение уровня воды, обхват цепей, медленное движение вверх, появление в мире света и цвета… и других големов.

Мокрист кое-что знал о големах. Их изготовили из глины тысячи лет назад и оживили, поместив в голову свиток с волшебными письменами, они никогда не устают и работают, всегда. Их можно увидеть подметающими улицы, или работающими на лесопилках и в кузницах. Но большинство из них вообще никто не видит. Они крутят невидимые колеса там, внизу, во тьме. Вот, собственно, и все что он знал о них. А и еще: они были, практически по определению, честными.

Но в последнее время големы стали освобождать сами себя. Это была самая тихая, самая социально ответственная революция в истории. Они были собственностью, поэтому они стали делать накопления и покупать сами себя.

Мистер Помпа купил свою свободу ценой серьезного ограничения свободы Мокриста. Человека такое определенно может вывести из себя. Ведь не так же должна выглядеть настоящая свобода?

'О боги — подумал Мокрист, возвращаясь к реальности — не удивительно, что Грош постоянно сосет конфетки от кашля, эта пыль просто удушает!'

Он порылся в кармане и достал ромбовидную таблетку которую дал ему старик. Выглядела она вполне безобидно.

Минутой позже мистер Помпа зашел в комнату и сильно хлопал Мокриста по спине, а дымящаяся таблетка полетела через всю комнату и прилипла к противоположной стене, где к утру растворила приличный кусок штукатурки.

Чтобы содержать свои трубы в порядке, мистер Грош принял аккуратно отмеренную порцию настойки из ревеня и жгучего перца, потом проверил, висит ли на шее талисман из мертвого крота, чтобы отражать внезапные атаки докторов. Все знают, что именно доктора вызывают болезнь, это же просто разумное логическое заключение. Другое дело — натуральные лекарства, они всегда помогают, не то что эти адские снадобья, изготовленные бог знает из чего. Он с удовольствием почмокал губами. Прошлым вечером он не забыл также положить свежую серу в носки, и теперь ощущал ее благотворное влияние.

Два фонарика со свечами внутри мерцали в тонкой бархатной темноте главной сортировочной комнаты. Свет пробивался сквозь двойные стекла, между которыми была залита вода, эта предосторожность гарантировала, что свеча погаснет, если фонарь нечаянно уронят; это делало свет фонарей похожим на сияние какой-то глубоководной рыбы из страшных, заполненных гигантскими кальмарами бездн.

Из темноты раздавался тихий звук, как будто с перебоями работал какой-то механизм. Грош заткнул пробкой бутылку со своим эликсиром и занялся делами.

— Заполнены ли чернильницы, Ученик Почтальона Стэнли? — нараспев провозгласил он.

— Да, Младший Почтальон Грош, на одну треть дюйма чернила не доходят до горлышка, как предписано Правилами Работы Почтового Прилавка, Ежедневные Процедуры, Правило Ц18 — ответил Стэнли.

Роздался шорох, когда Грош снова начал листать большую книгу, лежавшую перед ним на пюпитре.

— Можно, я посмотрю на картинку, мистер Грош? — с жадным интересом спросил Стэнли.

Грош улыбнулся. Это стало частью их маленькой церемонии, поэтому он ответил точно так же, как и всегда отвечал.

— Ну ладно, только это в последний раз. Нельзя слишком часто смотреть в лицо бога — сказал он — да и на любую другую часть тела.

— Но вы ведь рассказывали, мистер Грош, что в главном зале стояла его золоченая статуя. Люди, наверное, все время смотрели на него.

Грош задумался. Но Стэнли уже подрос. Он все равно узнает, рано или поздно.

— Знаешь, я подозреваю, что люди нечасто смотрели ему в лицо — сказал он, наконец — Они все больше смотрели на… крылышки.

— Те, что у него на шляпе и на коленях — сказал Стэнли — так что он мог разносить послания со скоростью… посланий.

Маленькая капля пота скатилась по лбу Гроша.

— В основном на его шляпе и коленях, да — сказал он — Но… э… не только там.

Стэнли уставился на картинку.

— Ух ты, точно. А я раньше и не замечал их. У него крылышки на…

— Фиговом листке — быстро сказал Грош — так это называется.

— А зачем у него там листок? — удивился Стэнли.

— О, да они у всех были в старые времена, эт' считалось Классическим — сказал Грош, с облегчением уклоняясь от сути вопроса — Это фиговый листок. С фигового дерева.

— Ха-ха, ну и подшутили над ними! Здесь в округе нет фиговых деревьев! — сказал Стэнли тоном человека, обнаружившего изъян в древнем догмате.

— Да, парень, это ты верно подметил, но этот листок все равно был сделан из жести — терпеливо сказал Грош.

— А крылья-то зачем? — настаивал Стэнли.

— Нууу, я д'маю, они считали так: чем больше крыльев, тем лучше — выкрутился Грош.

— Да, но предположим его крылышки на шляпе и на коленях вдруг перестали работать, тогда он останется в воздухе, подвешенный за…

— Стэнли! Это всего лишь статуя! Не горячись! Остынь! Ты ведь не хочешь растревожить… их.

Стэнли повесил голову.