очень ласковый с нею, все это время был слишком занят управлением поместьем, так что она виделась с ним лишь изредка, а Арабелла, всегда державшая ее в напряжении, если не сказать больше, была полностью поглощена мужем, а до остальных ей дела не было.

– Похоже, она всем своим видом демонстрирует, что до нее никто и никогда не выходил замуж, – неодобрительно говорила Аннунсиата. – Смесь чопорности и высокомерия!

Характер дочери ничуть не смягчился, но теперь, чувствуя свою власть, она руководила Дейзи и слугами, отдавая бесчисленное множество бестолковых приказов. С тех пор как Ральфу стало тяжело самому управляться даже с лошадьми, Арабелла взяла на себя большую часть его работы на конюшне, что, по крайней мере, избавляло Аннунсиату от ее присутствия почти на целый день. Хлорис и Берч, однако, относились к занятиям Арабеллы отрицательно – целый день находиться в седле, она же никогда не родит!

– Я не могу даже предположить, чтобы ей этого очень хотелось, – говорила Аннунсиата, но Хлорис качала головой, уверенная в обратном. Она видела, как Арабелла следит взглядом за Мартином и как смотрит на младенца Каролин. – В любом случае, – продолжала Аннунсиата, – забеременев, она станет вовсе невыносимой. Я боюсь, что не перенесу этого и от отчаяния сверну ей шею.

Хлорис понимала: Аннунсиата не желала, чтобы Арабелла наградила ее еще одним внуком, и вовсе не удивилась, когда хозяйка объявила, что на сезон они едут в Лондон. Хьюго тут же предложил составить ей компанию, но мать приняла его предложение без энтузиазма. Хьюго был очень счастлив, что у него, есть сын, ко по-настоящему ни дети, ни Каролин не интересовали его, и он радовался любому предлогу уехать из дома. В городе у него было много друзей с репутацией, далекой от совершенства, с которыми он часто посещал кафе, таверны и заведение мадам Беннет с замечательными девочками, вытворявшими самые экстраординарные штучки.

При дворе было не намного лучше, чем в деревне. Двор – вообще не самое веселое место. Король был таким же, как обычно, за исключением того, что и он стал почти ручным в кругу своих любовниц, которые вели себя скорее как жены, нежели, куртизанки. Луиза де Кэруэль всегда нравилась Аннунсиате больше остальных, но и она стала скучной и неинтересной. За последнее время она очень располнела и была занята только своим сыном, часами рассказывая о нем. Гортензия Мазарин была более чем скучной, никогда ни с кем ни о чем не разговаривала, а лишь лежала на своем мягком диване, целыми днями поглощая сладости. Нелли Гвин, чей дом в Пэлл Мэлл стоял по соседству с домом Аннунсиаты, раньше всегда была очень веселой, а сейчас постоянно занималась поисками титулов и средств для двоих сыновей.

Реакция против вигов, которая началась во время болезни короля в Виндзоре, затихла, что позволило герцогу Йоркскому в мае вернуться ко двору. Его жена недавно родила еще одного сына, прожившего всего несколько недель. Все ее шесть беременностей закончились неудачно, так что скорее всего в один прекрасный день на трон взойдет принцесса Анна, потому что у ее сестры Мэри в 1678 году случился выкидыш, после чего она уже не беременела. Сама мысль о том, что принцесса Анна, имевшая в жизни лишь две страсти – игру в карты и свою горничную Сару Черчиль, будет править страной, приводила Аннунсиату в глубокое уныние.

Аннунсиата развлекалась, как могла; посещала приемы и балы, ходила в театр и занималась с сыном Рупертом. Она представила его королю, который был очень добр к нему, поговорил с мальчиком и даже показал свою лабораторию, пообещав однажды дать ему титул. Аннунсиата взяла его с собой в Хаммерсмит, собираясь нанести визит принцу Руперту.

Был чудесный октябрьский день, один из тех ярких, голубых с золотом дней, которые подсознательно заставляли ее думать о геральдических знаках. В ярко-синем зимнем небе сияло солнце, и его свет был ярко-желтым, как масло. Листва на деревьях в саду, по которому они гуляли, уже поменяла окраску и была похожа на золотые монеты.

– С таким богатством можно купить весь мир, – произнесла Аннунсиата, откидывая голову назад и подставляя лицо солнцу, ощущая его тепло, как нежное прикосновение.

Они гуляли вдвоем по аллее сада, которую принц Руперт разбил около своего дома. Аннунсиата держала его под руку, а принц нежно, по праву старого друга, прижимал ее руку к груди. Пэг Хьюджес дома не было, она вернулась к прежней профессии актрисы и сейчас репетировала в Лондоне в новой пьесе. Дадли уехал по делам своего отца, а Руперта, которую Аннунсиата никогда не любила, играла с ее сыном где-то в доме. Принц тепло приветствовал мальчика, немного побеседовал с ним, а затем предложил Руперте развлекать гостя. Позже произошел неприятный для Аннунсиаты инцидент. Дети о чем-то поспорили, и Руперта ударила мальчика. Няня в воспитательных целях послала за принцем, чтобы тот усовестил дочь. Тот строго поговорил с ней. Девочка слушала отца, склонив голову набок, а затем подбежала к нему и поцеловала, за что тут же была прощена. Принц обожал дочку и называл ангелом, хотя Аннунсиата была не согласна с ним, считая ее избалованной и несносной, но свое мнение всегда держала при себе.

Они обедали вдвоем с принцем, а после обеда опять вышли на прогулку. Чуть позже в сад вышли и дети, восстановившие мир. Аннунсиата с принцем, как любящие родители, наблюдали за тем, как Руперта садится на качели, а Руперт очень осторожно, с трогательной детской заботой, толкает их. Руперта требовала, чтобы он раскачивал ее сильнее и сильнее, а мальчик с тревогой оглядывался на мать, как бы спрашивая разрешения. Принц улыбался Аннунсиате, а она глядела в его глаза, замирая от нахлынувших чувств, чувств старой запрещенной любви. Казалось, что его лицо словно обрамлено ярким синим небом. Он смотрел на нее так же, как и всегда, постаревший, но не менее любимый. Аннунсиата выгнула шею, как бы подставляя лицо для поцелуя, хотя наверняка знала, что этого не произойдет, не может произойти. Легкий ветерок трепал ее волосы. Принц нежно убрал с ее лба темный локон, осторожно погладил ее по голове, и, когда рука Руперта коснулась щеки Аннунсиаты, она прижалась лицом к его ладони, будто ища защиты.

– Ты очень, очень красивая, – сказал он.

Казалось, все вокруг замерло, голоса детей доносились издалека, как чириканье птиц, на которое мало кто обращает внимание, а солнечный свет, обволакивающий их, был мягким и тяжелым.

– И вы тоже, – ответила она.

Принц наклонился и поцеловал ее в лоб, а когда их губы соприкоснулись, она закрыла глаза, чувствуя ком в горле. Дети болтали то ближе, то дальше – в этот момент они были их общими детьми. Аннунсиате казалось, что ее отделяет от Руперта всего лишь очень тонкое и прозрачное стекло, но барьер был непреодолим, будто она приложила к стеклу ладонь, а он – с другой стороны – ответил тем же. Прошло уже более двадцати лет с тех пор, как их безоговорочно разлучили, и ничего, ничего нельзя было изменить.

Позже, провожая ее к коляске, принц сказал:

– Я должен быть в Лондоне в конце месяца, на встрече с компанией Хадсон Бей. Это будет двадцать пятого. Пойдете ли вы со мной в театр двадцать четвертого? Посмотрим на игру Пэг, а потом вместе поужинаем.

– Конечно, с большим удовольствием, – ответила она. – Передайте мои приветствия Дадли, когда он