Полог на кровати был задернут твердой рукой, свечи погашены, звуки шагов и шепчущихся голосов затихли. Кто-то рассмеялся; шелковые гардины, которыми была задрапирована дверь, зашуршали; кто-то произнес фразу, конец которой звучал: «...еще вина!»; затем донесся звук окончательно захлопнувшейся двери. Внезапно темнота показалась плотной и полной звуков. Арабелла слышала дыхание Мартина, и ощущение его близости действовало на ее тело сильнее, чем если бы он действительно до нее дотронулся. Ей казалось, что кожа напряжена до звона, а растущая боль в груди заставила понять, что она все еще сдерживает дыхание.

Выдох получился громким, и Мартин, словно приняв его за сигнал к действию, придвинулся. В темноте она ничего не видела, но ощущала движение простыни сверху и матраса снизу, а его дыхание казалось жарким и многозначительным. Арабелла была напугана, ката кролик, попавший в лисью нору.

– Не прикасайся ко мне! – заверещала она. Движение замерло, но тут же возобновилось.

– Арабелла... – начал он убедительным тоном, но она не поддавалась никаким уговорам.

– Не трогай меня! Если дотронешься, я... я... я убью тебя!

Ее голос зазвенел, она была близка к истерике, и Мартин замер.

– Хорошо, – сказал он, – я не трону тебя. Успокойся, Арабелла. Ты же видишь, я не двигаюсь. Успокойся же.

Мартин лежал тихо, прислушиваясь, она дышала, как загнанный заяц. Постепенно дыхание стало ровнее, хотя напряжение еще чувствовалось. Спустя некоторое время он сказал:

– Ты не хочешь мне объяснить, что случилось? Этот голос был хорошо знаком Арабелле, и, пока он говорил, она внутренним взором представляла лицо Мартина, точно зная, какое выражение сопровождало его интонацию: губы растянуты в полуулыбке, от мягкого удивления уголки глаз сощурены. Именно так он иногда смотрел на ее мать, когда та была вне себя от ярости. И на ее сводного брата Чарльза, которого все домашние звали Карелли, когда тот, еще не умея говорить, просил о чем-то Мартина на своем тарабарском языке. Голос и лицо были знакомы и не страшны, но ситуация... В темноте Мартин казался огромным, всесильным мужским существом, которое подавляет, приказывает и наказывает за неповиновение.

– Я не хочу тебя, – прошептала Арабелла, и в ее голосе звучал истинный страх. Удивительно, ведь, проведя полжизни с лошадьми, она должна была знать, как устроена жизнь. И почему это ее так пугает? И все же Мартин понимал, что она действительно боится. Он попытался представить себе, о чем она думает, но это ему не удалось. Арабелла тоже размышляла о лошадях. Она вспомнила, как могучий жеребец Кингс Кап покрывал кобыл своим мускулистым телом, как покусывал зубами их холку, заставляя уступить, вспомнила, как они вращали глазами и ржали, будто им было больно. А в самой глубине ее сознания жила мысль, о которой она помнить не хотела: как-то раз Кингс Кап покрывал очень юную маленькую кобылку и своим огромным весом сломал ей таз. Тогда Ральф был вынужден забить ее.

– Но ведь ты согласилась выйти за меня замуж, – мягко сказал Мартин. – Ты решила сама, никто тебя не заставлял.

Нет, никто ее не заставлял. Арабелле очень понравились и венчание, и прекрасное белое платье, и чудесная белая фата, отделанная жемчугом и серебристыми кружевами, и королевское бриллиантовое ожерелье, которое мать дала на этот торжественный случай, и праздничный обед, и танцы.

– Когда отец Сент-Мор сказал, что провозглашает нас мужем и женой, ты повернулась ко мне и улыбнулась, – напомнил Мартин все еще очень мягко, но искренне удивляясь. Он намеревался заставить ее говорить, зная, что тогда она сможет расслабиться.

– Да, – сказала она. – Я думала...

Арабелла замолчала. Не скажешь же ему, что она думала о черном жемчуге, который в один прекрасный день теперь сможет надеть. Он подсказал ей:

– А о чем ты думала, когда собиралась замуж за своего капитана, лорда Беркли? Тебе не приходила в голову мысль о супружеском долге?

– Да, наверное, приходила... – неуверенно сказала Арабелла, – нет... не по-настоящему... Я просто думала...

– Что именно?

– Я просто думала... Ну... если я выйду замуж, то стану леди Беркли.

Мартин нежно улыбнулся, слушая ее. О, Арабелла!!! Дочь своей матери!

– Ну, а теперь мы женаты, и ты – миссис Морлэнд, – сказал он. – А остальное?

– Что ты имеешь в виду? – удивилась Арабелла.

– Супружество ни к чему не обязывает, пока дело не доведено до конца, – тепло ответил Мартин. – Если хочешь, можешь встать и уйти отсюда свободной женщиной.

Молчание только усугубило и без того невеселые думы Арабеллы. Сможет ли он не давить на нее? Было