не беспристрастные записи о мертвых событиях. Но это и не детская площадка для ученых, на которой они забавляются пустыми спорами.

Назначение истории заключается в том, чтобы объяснять настоящее, чтобы узнавать, почему мир вокруг нас стал таким, каков он есть. История говорит нам, что является важным в нашем мире и каким образом это важное обрело свое значение. Она объясняет нам, почему мы ценим те или иные вещи, а также почему мы должны их ценить. И она же подсказывает нам, что следует игнорировать, а что отвергнуть. Это истинная власть – глубинная власть. Власть определять бытие общества в целом.

Будущее кроется в прошлом, кто бы это прошлое ни контролировал. Подобный контроль прежде не был осуществим. Теперь такая возможность появилась. Мы, в МТК, хотим помочь нашим клиентам в формировании того мира, в котором все мы живем, работаем и потребляем. И в этом деле, я полагаю, мы обретем вашу полную и искреннюю поддержку.

Аплодисментов не последовало. Только ошеломленное молчание. Так бывало всегда. Им потребуется время, чтобы понять, что он говорил.

– Благодарю вас за внимание, – сказал Дониджер и спустился со сцены.

– Лучше бы вы вели себя поспокойнее, – буркнул Дониджер. – Я не люблю прерывать подобные встречи.

– Это важно, – ответил Гордон. Они шли по коридору к залу перехода.

– Они вернулись?

– Да. Мы смогли усилить щиты, и трое из них вернулись.

– Когда?

– Приблизительно пятнадцать минут назад.

– И?..

– Им пришлось много пережить. Один из них довольно тяжело ранен, ему потребуется госпитализация. Двое остальных здоровы.

– Ну? В чем же тогда проблема?

Они вошли в зал.

– Они хотят знать, – сказал Гордон, – почему их не посвятили в планы МТК.

– Потому что это их не касается, – отрезал Дониджер.

– Они рисковали своими жизнями…

– Они вызвались добровольно.

– Но они..

– Трахать их всех! – рявкнул Дониджер. – Что это за внезапный приступ заботы? Кого это волнует? Это просто банда историков, и в любом случае все они скоро окажутся без работы – если, конечно, не будут работать на меня.

Гордон ничего не ответил. Он глядел куда-то мимо Дониджера. Дониджер медленно обернулся.

У него за спиной стояли Джонстон, девушка, волосы которой были неровно и коротко обрезаны, и один из мужчин. Все они были грязные, оборванные; их одежда, руки и даже лица были густо забрызганы кровью. Они стояли перед видеомонитором; на нем была видна пустая аудитория, которую он только что недавно покинул. Слушатели тоже успели уйти оттуда. Сцена была пуста. Но эти трое, вероятно, слышали его выступление – или по крайней мере часть выступления.

– Ну что ж, – Дониджер внезапно широко улыбнулся, – я очень рад, что вам удалось вернуться.

– Мы тоже, – ответил Джонстон. Но он не улыбался.

Никто больше ничего не сказал. Все просто смотрели на него.

– Да что вы за е…ный народ! – бодро воскликнул Дониджер. Он повернулся к Гордону:

– Зачем вы привели меня сюда? Потому что историки расстроились? Но таково будущее, нравится им это или нет. У меня нет времени возиться со всяким дерьмом. Мне нужно руководить компанией.

Но Гордон поднял руку. В кулаке он держал маленький газовый баллончик.

– Это спорный вопрос, Боб, – сказал он. – Мы считаем, что теперь компанией должен управлять кто-нибудь с более умеренными взглядами.

Послышалось шипение. Дониджер ощутил острый запах, напоминавший эфир.

Первое, что он услышал, очнувшись, было громкое жужжание, к которому вскоре присоединился стон сжимающегося от запредельного холода металла. Он находился в аппарате перехода. Он видел, что все смотрят на него из-за щитов. Он знал, что, после того как процесс пошел, выйти отсюда нельзя.

– У вас ничего не получится, – сказал он, и сразу же его ослепила фиолетовая вспышка лазерного света. Вспышки мелькали все чаще и чаще. Он видел, как зал транзита вокруг него увеличивается – это он сам уменьшался до немыслимо малого размера, – затем он окунулся в шипящую пену, а после этого в его ушах прозвучал вскрик проникновения в субатомный мир, и он закрыл глаза в ожидании возвращения к своему обычному состоянию.

Чернота.

Потом он услышал щебет птиц и открыл глаза. Первым делом он посмотрел на небо. Оно было чистым. Значит, это не Помпея. Он находился в девственном лесу из огромных деревьев. Значит, это не Токио. Над головой раскинулись густые лиственные кроны, птиц было немыслимое множество, воздух был теплым. Значит, это не Тунгуска.

Будь оно все проклято! Куда же он угодил?

Машина стояла чуть наклонно; под ногами находился пологий, снижавшийся влево склон. Он разглядел невдалеке просветы между деревьями, выбрался из машины и прошел вниз. Откуда-то издалека до него донеслись медленные ритмичные удары одинокого барабана.

Дойдя по просвета на опушке, он посмотрел вниз и увидел укрепленный город, частично закрытый дымом от многочисленных то ли костров, то ли пожаров, но все равно Дониджер сразу узнал его. «Вот чертовщина, – подумал он, – это же всего-навсего Кастельгард. Только в их дурацкие мозги могла прийти мысль закинуть меня сюда».

Конечно, за всем этим стоял Гордон. Эти дерьмовые разговоры о том, что, дескать, ученые недовольны… Это Гордон. Сукин сын, чванливый засранец, разрабатывал технологию, а теперь решил, что может управлять и всей компанией. Да, это Гордон послал его в прошлое, надеясь, что он не сможет вернуться.

Но Дониджер мог вернуться и сейчас же вернется. Он нисколько не испугался, потому что у него всегда был с собой керамический маркер. Он хранил его в щели, прорезанной в каблуке туфли. Он снял туфлю и заглянул в щель. Да, там виднелся белый край квадратика. Но щель оказалась очень глубокой, и маркер, похоже, застрял в ней. Дониджер потряс туфлю, но квадратик не вывалился. Он попробовал засунуть в щель прутик, но прутик согнулся.

Тогда он попытался оторвать каблук, но это ему не удалось: щель была очень узкой, и он не мог за нее зацепиться пальцами. Ему был нужен какой-нибудь инструмент: клин или долото. А что-нибудь такое он, конечно, мог бы найти в городе.

Он вновь обул туфлю, снял пиджак и галстук и направился вниз с холма. Глядя на город, он заметил несколько странных деталей. Он находился прямо против восточных ворот в городской стене, но ворота были широко раскрыты. А на стенах не было стражи. Это удивило его. Хотя, какой бы ни был год, очевидно, это было мирное время – такие периоды иногда случались, ведь англичане делали перерывы в своих вторжениях. «Но тем не менее, – подумал он, – ворота охранялись всегда». Он обвел взглядом поля и не увидел на них ни одного работающего. Они густо заросли сорняками и казались заброшенными.

Что за чертовщина?

Он беспрепятственно прошел через ворота и оказался в городе. И сразу увидел, что ворота не охраняются, потому что стражник, мертвый, лежит на спине, вытянувшись во весь рост. Дониджер наклонился, чтобы рассмотреть его. Из уголков глаз сбегали яркие струйки крови. «Парня, должно быть, сильно стукнули по голове», – подумал он.

Он углубился в город. Оказалось, что дым, который он видел из лесу, поднимался из множества горшков, которые были расставлены повсюду – на земле, на стенах, на столбах заборов. И город, казалось, был необитаем, несмотря на яркий солнечный день. Он дошел до рынка, но и там никого не было. Лишь все