Полицейские кивнули и вышли, закрыв за собой дверь.

— Я хотел узнать — они что, будут тут со мной постоянно? — спросил Бенсон.

— Да, — ответил Моррис.

— Все время?

— Да. До тех пор, пока нам не удастся снять с вас все обвинения.

Бенсон нахмурился.

— А что… Я что-то… Все было настолько ужасно?

— Вы поставили ему синяк под глазом и сломали ребро.

— Но он жив?

— Да. Он жив.

— Я ничего не помню, — сказал Бенсон. — Сердечники в моем запоминающем устройстве полностью размагничены.

— Я это знаю.

— Но я рад, что с ним полный порядок. Моррис кивнул.

— Вы с собой что-нибудь захватили? Пижаму и прочее?…

— Нет, но мне это могут устроить.

— Хорошо. А пока на первое время вы получите больничную одежду. У вас нет никаких пожеланий?

— Все нормально, — он ухмыльнулся. — Хотя, может, не помешало бы пропустить по маленькой.

— А вот без этого, — ответил Моррис, тоже ухмыляясь, — вам придется обойтись.

Бенсон вздохнул.

Моррис вышел из палаты.

Полицейские принесли к двери стул. Один из них сел, а другой встал рядом. Моррис раскрыл записную книжку.

— Вам нужно знать дальнейший распорядок, — сказал он. — Через полчаса придет сотрудник приемного отделения с финансовыми счетами — Бенсону нужно будет их подписать. Потом в половине четвертого его спустят в главный конференц-зал для презентации на хирургической конференции. Через двадцать минут он вернется. Сегодня вечером его обреют наголо. Операция назначена на шесть утра завтра. У вас есть вопросы?

— Нам принесут поесть? — спросил один из них.

— Я попрошу сестру заказать две лишние порции. Сколько вас будет дежурить — один или двое?

— Один. Мы работаем посменно по восемь часов.

— Я поставлю в известность сестер, — пообещал Моррис. — Лучше, если вы совместите свою пересменку с их графиком. Они должны знать, кто из посторонних находится на этаже.

Полицейские закивали. Наступила неловкая пауза. Наконец один из них произнес:

— А что с ним?

— У него одна из форм эпилепсии.

— Я видел парня, которого он избил, — продолжал полицейский. — Здоровенный парень, похож на водителя трейлера. Никогда бы не подумал, что такой коротышка… — он мотнул головой в сторону палаты Бенсона, -., мог такое учудить.

— Во время эпилептических припадков он становится агрессивным.

Полицейские задумчиво покачали головами.

— А что это за операция?

— Разновидность операции на мозге, которую мы называем операцией третьей стадии, — сказал Моррис. Он не удосужился объяснить подробнее. Полицейские все равно ничего не поймут. И, подумал он, даже если поймут, все равно не поверят.

Нейрохирургические общие конференции, на которых всеми хирургами больницы обсуждались наиболее интересные казусы, обыкновенно проводились по четвергам в девять утра. Специальные же конференции почти не созывались: слишком трудно было собрать весь персонал клиники. Но сегодня амфитеатр оказался забит до отказа: все ряды были заполнены фигурами в белых халатах. Присутствующие во все глаза смотрели на Эллиса, который, водрузив очки на нос, объявил:

— Как многие из вас знают, завтра утром в Центре нейропсихиатрических исследований будет произведена операция на височной доле мозга — операция третьей стадии, как мы ее называем, — на человеке.

В аудитории царила гробовая тишина. Джанет Росс стояла в дальнем углу амфитеатра у двери и наблюдала за происходящим. Она удивилась, насколько пассивно отреагировали присутствующие на это сообщение. Нос другой стороны, чего же тут удивляться. Все в больнице знали, что ЦНПИ давно уже подбирал хорошего кандидата для операции третьей степени.

— Я хочу попросить вас, — продолжал Эллис, — задавать как можно меньше вопросов пациенту, которого мы сейчас вам представим. Он очень ранимый человек и страдает весьма серьезным расстройством психики. Мы решили, что, прежде чем представить вам пациента, нам следует ознакомить вас с его психиатрическими данными. Наблюдающий психиатр доктор Росс познакомит вас с заключением. — Эллис кивнул Росс.

Она вышла к кафедре, обвела взглядом поднимающиеся полукругом ряды лиц и на мгновение разволновалась.

Джанет Росс была высокая, худенькая, очень миловидная загорелая блондинка. Самой Росс ее фигура казалась слишком костистой и угловатой, и ей иногда хотелось быть чуточку более женственной. Но она знала, что у нее броская внешность, и в свои тридцать лет, имея более чем десятилетний опыт в явно мужской профессии, она с успехом научилась пользоваться преимуществами своих внешних данных.

Она заложила руки за спину, сделала глубокий вдох и начала излагать заключение о состоянии больного быстро и лаконично — как обычно и делаются доклады на больших конференциях.

— Гарольд Франклин Бенсон, — говорила она, — возраст — тридцать четыре года, разведен, профессия инженер компьютерной техники, еще два года тому назад был абсолютно здоров, пока не попал в автомобильную катастрофу на шоссе Санта-Моника. После катастрофы он находился без сознания в течение неопределенного периода времени. Его доставили в местную клинику на краткое обследование, и на следующее утро он был отпущен домой в хорошем состоянии. В течение шести месяцев у него не было жалоб, но потом начались, по его словам, периоды «затемнения».

В зале стояла тишина: глаза присутствующих были устремлены на нее. Все внимательно слушали.

— Эти «затемнения» длились обычно несколько минут и повторялись приблизительно один раз в месяц. Обычно им предшествовали ощущения странных, часто неприятных запахов. «Затемнения» наступали, как правило, после принятия им алкоголя. Пациент консультировался с местным врачом- терапевтом, который сказал ему, что он просто слишком много работает, и порекомендовал снизить потребление алкогольных напитков. Бенсон послушался его совета, но «затемнения» не исчезли.

Год назад — спустя год после автокатастрофы — он понял, что периоды «затемнения» наступают все чаще и чаще и длятся дольше. Он часто приходил в сознание в незнакомой обстановке. В ряде случаев он обнаруживал на своем теле порезы и синяки, либо его одежда была порвана. Это означало, что он с кем-то дрался. Однако он никогда не мог точно припомнить, что же происходило во время этих периодов «затемнения».

Многие слушатели закивали. Они поняли, что она излагала им обычную историю болезни эпилептика с поврежденной височной долей мозга. Но самое неприятное было впереди.

— Друзья пациента, — продолжала она, — говорили ему, что он стал вести себя как-то по-другому,