— Клянусь всеми силами зла, — выпалил Майлс с некоторой горячностью, — вы ведь не собираетесь сейчас отправиться в обратный путь?

— Не собираемся отправиться в обратный путь?

— Я размещу вас в доме, — сказал Майлс, — хотя комнат, пригодных для жилья, не так уж много. Я хочу увидеть вас обоих при дневном свете и почувствовать, что нахожусь в здравом уме. А моя сестра Марион! Когда она услышит всю историю до конца!…

— Ваша сестра уже что-нибудь об этом знает?

— Да, кое-что. Кстати, сегодня вечером я спросил ее, как бы она поступила, если бы ей явилось некое ужасное сверхъестественное существо, способное перемещаться по воздуху. А я ведь тогда еще и не слышал этой истории про вампира.

— Действительно! — пробормотал доктор Фелл. — И что же она вам ответила? Майлс рассмеялся:

— Она сказала, что, вероятно, выстрелила бы в него из револьвера. Я нахожу, что к подобным вещам разумнее всего относиться с юмором, как это делает Марион. — Он отвесил поклон профессору Риго. — Приношу вам, сэр, глубокую благодарность за то, что вы проделали весь этот путь и предостерегли меня относительно вампира с белым лицом и окровавленными губами. Но мне кажется, что у Фей Ситон было уже достаточно неприятностей. И я не думаю…

Он прервал свою речь.

Звук, который они все услышали, донесся с верхнего этажа. Он показался очень громким в ночной тишине. Его происхождение не вызывало сомнений, и нервы у всех напряглись. Профессор Риго застыл, сидя на краю журнального столика. Громада доктора Фелла содрогнулась, очки слетели с носа, а части шпаги-трости медленно соскользнули с колен. Все трое были не в состоянии даже пошевелить пальцем. Это был звук револьверного выстрела.

Профессор Риго, будучи не в силах дождаться реакции остальных, заговорил первым. Он согнал с лица появившееся было на нем саркастическое выражение и посмотрел на Майлса.

— Да, друг мой? — вежливо поощрил он его. — Прошу вас продолжить ваши интересные рассуждения. Ваша сестра отнеслась с юмором, с изрядной долей юмора к вопросу… — Но он не смог сохранить этот тон в такой напряженной атмосфере. Его хриплый голос задрожал, и он посмотрел на доктора Фелла: — Не возникла ли у вас, дорогой доктор, та же мысль, что и у меня?

— Нет! — Громоподобный голос доктора Фелла ослабил сковавшее всех напряжение. — Нет, нет, нет!

Профессор Риго пожал плечами:

— Что до меня, то я считаю: назвав невероятным событие, которое уже произошло, мы мало поможем делу. — Он взглянул на Майлса: — У вашей сестры есть револьвер?

— Да! Но…

Майлс вскочил со своего места.

Он говорил себе, что не должен делать из себя посмешище и со всех ног мчаться наверх, хотя белые пятна выступили на лице Риго, а доктор Фелл вцепился в подлокотники обтянутого гобеленовой тканью кресла. Майлс вышел из комнаты в большую темную гостиную. Из нее можно было подняться по лестнице в коридор второго этажа — и тут Майлс кинулся бежать.

— Марион! — закричал он.

Наверху он попал в очень длинный узкий коридор; на полу светилось желтое пятно от ночника, а множество дверей с обеих сторон казались наглухо запертыми.

— Марион! С тобой все в порядке?

Ответа не последовало.

Дверь спальни Марион была последней слева. По дороге Майлс задержался только затем, чтобы взять с отопительной батареи ночник, маленькую лампу с цилиндрическим стеклянным абажуром.

Майлс обнаружил, что руки у него дрожат. Он терпеливо возился с лампой, прибавляя огня. Повернув дверную ручку, он рывком распахнул дверь, высоко подняв лампу.

— Марион!

Марион была в комнате одна: она полулежала на постели, опершись головой и плечами о спинку кровати. При бешено пляшущем свете лампы Майлс все-таки умудрился это разглядеть.

В комнате было два ряда маленьких окон. Окна одного ряда, расположенные напротив стоявшего в дверном проеме Майлса, выходили на восток, и на них висели шторы. Окна второго ряда выходили на юг — южная стена являлась задним фасадом здания, — и в них лился бледный лунный свет. Лицо лежавшей Марион (нет, она скорее полусидела) было обращено к этим смотрящим на юг окнам, находившимся напротив нее.

— Марион!

Она оставалась неподвижной.

Майлс очень медленно двинулся вперед. Дрожащий свет его лампы выхватывал из темноты одну деталь за другой.

На Марион была светло-голубая пижама; на ее постели царил полный хаос. Ее лицо изменилось почти до неузнаваемости. Остекленевшие карие глаза были полуоткрыты, но она не прищурилась, когда на зрачки упал свет лампы. На лбу блестели капли пота. Рот приоткрылся для крика, которому так и не удалось вырваться из ее груди.

В правой руке Марион сжимала револьвер 32-го калибра. Взглянув направо, на те окна, к которым было обращено лицо Марион, Майлс увидел на стекле отверстие от пули.

Лишившись дара речи, с бешено колотящимся сердцем, Майлс стоял у ее кровати, когда позади раздался хриплый голос.

— Вы позволите? — спросил этот голос.

Жорж Антуан Риго, бледный, но бесстрастный, вошел в комнату своей косолапой походкой, подпрыгивая на ходу. В руке у него была лампа, которую он забрал из маленькой гостиной на первом этаже. Справа от Марион находился ночной столик с наполовину выдвинутым ящиком, из которого, по всей видимости, и был взят револьвер. На столике — Майлс с какой-то патологической отрешенностью отмечал все эти детали — стояли давно погашенная лампа Марион, бутылка с водой и крошечный флакончик французских духов с красно-золотой этикеткой. Майлс ощутил запах этих духов, и ему едва не стало дурно.

Профессор Риго поставил принесенную из гостиной лампу на столик.

— Я немного разбираюсь в медицине, — сказал он. — Позвольте мне!…

— Да, да, да!

Двигаясь по-кошачьи бесшумно, профессор Риго обогнул кровать и взял Марион за безвольно лежавшую на постели левую руку. Ее тело казалось безжизненным, безжизненным и отяжелевшим. Профессор Риго осторожно прижал руку к груди девушки в области сердца. По лицу его пробежала судорога. Теперь в нем не осталось и тени сарказма, только глубокая и искренняя скорбь.

— Мне очень жаль, — объявил он. — Эта леди мертва.

Мертва.

Этого не могло быть.

Майлс уже не был в состоянии удержать лампу трясущейся рукой: еще секунда — и она очутилась бы на полу. На ватных ногах он подошел к комоду и со стуком поставил на него лампу.

Потом он посмотрел поверх кровати на профессора Риго.

— Но, — в его горле стоял ком, — но отчего?…

— Шок.

— Шок? Вы имеете в виду…

— С медицинской точки зрения, — сказал профессор Риго, — правомерно говорить о смерти,