Старший лейтенант Скнига со своими артиллеристами, с оставшейся пушкой шел рядом со мной впереди колонны.

— Ты промок, комбат? — спросил он меня.

— Промок.

— И я. До костей. Стеганка никуда не годится. Как льдом всего обложило. Заболею, наверно, — вдруг пожаловался он детски беспомощным голосом. Чертыханов гулко фыркнул. Я тоже рассмеялся.

— Бой начнется — выздоровеешь.

— Теперь я уж не боец. — Он горестно вздохнул. — Нет, не боец. Я себя изучил наизусть. Лекарство принять бы какое против простуды.

За короткое время я узнал этого громадного и шумного человека и сейчас догадывался, к чему он клонит.

— Налей-ка нам, Прокофий, — попросил я Чертыханова. Скнига с горячностью запротестовал:

— Мне нельзя в такой момент. Ни в коем случае!

Прокофий отвинтил пробку своей фляги. Старший лейтенант с большим принуждением взял стопку.

— Может, действительно, поможет…

— Плохой ты актер, Степан, — сказал я. — Пей. Будь здоров.

Старший лейтенант, чуть запрокинув голову, плеснул в рот коньяк, громко крякнул, встряхнув плечами, обернулся к Чертыханову.

— Прошу повторить! — И опять ощутимо разнесся пахучий аромат.

— Полегчало? — спросил я Скнигу.

— Порядок! Голова, как небо от туч, очистилась от мрачных мыслей…

Слева от нас и чуть впереди, там, где розовым веером разметнулось зарево, рокотали разрывы, и неохотно, через отмеренные промежутки, взлетала ввысь ракета, одинокая, заблудившаяся в этом дождливом мраке, плавно описывала дугу и гасла, теряя искры.

…Родное мое Подмосковье! Звонкий белоствольный хоровод зеленых рощ и перелесков в тончайших запахах весеннего цветения. Медленное течение вод сквозь ладный строй бронзовых сосен, освещенных косыми лучами солнца. Ломкий и восторженный вскрик ветром мчащегося по склонам жеребенка. Жаркая метель листопада над чащами березняка и осинника. Протяжная и чуть грустная девичья песня, уносящаяся во все концы света на крыльях журавлиных клиньев, проплывающих в высоком и студеном небе. Краса моей стороны, Подмосковье, незатухающая боль души моей, прости! Вместо ясных утренних зорь стоят над тобой кровавые зарева пожарищ. Прости нас!

Часа через полтора после того, как мы покинули совхоз и прошли километров шесть пути, нас встретили разведчики сержанта Мартынова. Я только что подумал о нем с тоскливым беспокойством: не случилось ли чего?.. Мартынов вел коня на поводу.

— Это вы, товарищ капитан? — спросил он, придвинувшись ко мне вплотную, вглядываясь в лицо. Я обнял его, не скрывая радости. Присутствие этого скупого на слова парня вселяло в меня веру в лучший исход.

— Ты ранен? — спросил я.

— Здоров. — Мартынов был мокрый, полы шинели заткнуты за ремень. Повязка на голове тоже намокла от дождя и сползла на ухо. — В седле пассажир. Вернее, пассажирка.

На лошади сидела темная, бесформенная и неподвижная фигура.

— Кто это?

— Сейчас доложу… — Мартынов, двигаясь рядом, держал лошадь под уздцы. Разведчики, не слезая с коней, ехали рядом. — Скоро нам попадется деревня Гуреево, — заговорил Мартынов. — Она пуста, немцы почему-то ее не заняли. А дальше село Волновое, стоит на большаке. От Гуреева до него километров шесть… Там полно немцев. Такое впечатление, товарищ капитан, будто немцы остановились тут лишь на ночлег, чтобы завтра двинуться дальше, на Серпухов… Я обошел пешком вокруг всего села, по огородам. Извозился, как черт! Женщину, что в седле, встретил на огороде. Ее зовут Дашей. Я ее взял специально, чтобы вы сами расспросили.

Я поотстал, равняясь с всадницей. Лица ее я не видел: голова была замотана платками, с плеч свисал грубый брезентовый плащ, дождь стучал по нему, как по жести, струйками стекая под ноги лошади.

— Добрый вечер, Даша! — Она оттянула ото рта платок, повернула голову, но ничего не сказала, лишь поглядела на меня сверху вниз. — Когда немцы заняли село?

— Перед вечером уж. Только они расположились, стало темнеть.

— Где расположились?

— А в избах. Хозяевам велели уйти, особенно если с ребятишками, чтобы ночью не кричали да спать не мешали. Старух на печки позагоняли.

— Куда же ушли хозяева?

— Кто куда. Кто в хлев, кто в баню, кто в погреб.

— Танков у немцев много?

— Я видела четыре.

— Где стоят?

— Возле сельсовета. Там же и легковые машины, и грузовики, и мотоциклы… Сельсовет офицеры заняли, наверное, штабные. Телефонисты провода тянули туда…

— Вы можете, Даша, начертить, как приблизительно расположено ваше село? В каком месте находится сельсовет, где стоят танки…

Женщина, склонившись набок, протянула мне руки — ей, должно быть, надоело сидеть в седле. Чертыханов и Мартынов, опередив меня, осторожно сняли ее с лошади. Батальон на некоторое время приостановился. Мы накрылись брезентом. Чертыханов включил фонарь, я подставил планшет, и Даша, взяв мокрыми пальцами карандаш, начертила линии улиц, проулков, место расположения сельсовета. Мартынов указал, где находятся часовые, боевое охранение. Старший лейтенант Скнига предложил с веселым азартом:

— Я выдвинусь со своей пушкой вперед и ударю по сельсовету. Для начала. Это будет весьма внушительно.

— Прежде чем ударить, до него еще нужно добраться, — сказал я.

— И доберусь и ударю! — повторил Скнига.

— Спасибо, Даша, за помощь, — сказал я женщине и посветил ей в лицо фонариком. Она сощурилась от света, на бровях, на ресницах зажглись капельки дождя, блеснули в улыбке зубы, обозначилась ямка на тугой щеке. — Вас водрузить опять в седло? — спросил я шутливо.

— Нет уж! — запротестовала она. — Ноги онемели от этого седла, сроду не ездила. Колени дождем исхлестало. Пешком пойду.

Я послал связных за командирами рот.

Сержант Мартынов повел роты в обход Гуреева. Мы перебрались вброд через овражек, наполненный водой, за оврагом начинался невысокий кустарник…

Пожары утихали, прибитые дождем, зарева меркли, и небо наваливалось на плечи глухой и тяжелой чернотой. Земли не было видно, ноги утопали в хлюпающей от шагов грязи.

Я повернулся и, двигаясь спиной вперед, взглянул на батальон. Его не было видно, пропадал в мокрой темени. Я был уверен, что про него сейчас никто, кроме нас самих, не знал, — где он, жив ли или уже смят врагом, как десятки таких же.

— Атаковать будем с двух сторон, — сказал я. — Одной ротой, третьей, прямо в лоб. Двумя ротами, первой и второй, — слева, обложив село во всю его длину. Постараемся подобраться к селу как можно ближе… Разведчикам снять часовых. С первой ротой идет комиссар Браслетов, с третьей ротой старший лейтенант Чигинцев, я иду со второй ротой… Твоя пушка, — обратился к старшему лейтенанту Скниге, — движется вдоль села слева, остановишься напротив выезда. Это место тебе покажет Даша.

Скнига приподнял руку, из раструба перчатки вылилась вода.

— Готов!

— Сразу же после сигнала — красная и зеленая ракета — ты откроешь огонь вдоль выезда, он ведет