будет немного толку. – Он помедлил, вжав голову в плечи, но ожидаемого взрыва и требований отправляться немедленно отчего-то не последовало, поэтому центор, приободрившись, продолжил: – И посылать дозор в сторону Ллира бессмысленно. Где-то через полторы мили тропа сужается настолько, что даже верховые лошади могут идти по ней с трудом. И селянки ему об этом рассказали. Так что если бы он решил двинуться в ту сторону, то, скорее всего, продал бы колесницу в этой деревне, а дальше двинулся пешком.
Эсмерея усмехнулась:
– Центор, вы что, до сих пор не поняли, с КАКИМ человеком нам приходится иметь дело? Для него не существует слова «невозможно». Так что большую часть дозоров направьте именно в сторону Ллира. И… пусть ваши люди долго не отдыхают. Я даю им четыре часа, и если после этого кто-то вздумает заснуть в седлах… они очень об этом пожалеют.
Она оказалась права. Дозоры с ллирского направления вернулись первыми. Когда Сбагр, которого центор назначил старшим по этому направлению (прикинув, что Госпожа отличает его почти так же, как самого центора, и в случае неудачи вполне можно будет попробовать подставить его под удар), соскочил с коня и протянул ему почерневший котелок, у центора екнуло под ложечкой. Он медленно протянул руку, взял котелок и принюхался. За четыре дня запах изрядно выветрился, но все равно не узнать его было невозможно. Из котелка явно несло лечебным отваром. Сбагр смущенно кхакнул (наверное вспомнив, что центор бурчал под нос, ставя ему задачу) и доложил:
– Там были следы колесницы. На дороге их не различить, но возле костра земля мягкая и кое-что осталось.
– Вы прошли вдоль самого обрыва, там, где тропа сужается?
– Да. На ТОЙ тропе следов колесницы нет.
– Ну так куда она делась? Сбагр пожал плечами:
– Не знаю, куда-то делась. Может, он вернулся обратно? – Нет!
Голос Госпожи заставил обоих вздрогнуть и повернуться к ней.
– Нет, он пошел дальше. Такие, как он, НИКОГДА не поворачивают назад. Так что отзывайте патрули с двух других дорог, центор. Мы идем за ним.
3
– Оба борта – табань!
Весла, висевшие до того над морской гладью, роняя хрустальные капли с тяжелых лопастей, дружно ударили по воде против хода корабля, и «Росомаха» слегка сбавила ход. Тамор, вцепившийся в рулевое весло, прищурив глаз, рявкнул:
– Греби!
На этот раз весла ударили по ходу, и корабль, на мгновение высунув из воды хищное жало тарана, со скрежетом въехал носом на песчаный берег. Тамор досадливо поморщился и проорал:
– Суши весла! Носовые и средние гребные плутонги, марш с корабля!
После того как они со Слуем разделились, на «Росомахе» осталась всего лишь одна гребная смена и половина палубной команды. Впрочем, Тамор взял в состав палубных и команду, которая прикрывала Корпусную школу в Фивнесе, оставив вместо нее четверых раненых бойцов из числа своих, но из всей этой команды какое-то отношение к флоту имел только один – сержант Булыжник. Так что замена получилась не совсем равноценной. Да и с этим подкреплением, для того чтобы правильно вытащить корабль на киль, людей все равно недоставало. Ну что ж, нечего кривиться, что имеем, с тем и работаем…
«Росомаху» ощутимо качнуло, и вслед за этим раздался крик боцмана:
– Стоп, черепашья башка! А снимать тебе что, рабов сюда пришлют или все-таки на своем горбу тащить придется?
Тамор отпустил рулевое весло и повернулся к капитану:
– Ну ладно, отбери мне десяток толковых ребят. К вечеру наведаюсь в Ллир, посмотрю, как там…
Баши Алкар никогда не считал себя неудачником. Впрочем, и особо удачливым его тоже назвать было сложно. Во всяком случае, те, кто знал его в молодые годы, считали, что этот деятельный молодой человек пойдет очень далеко. А уж в том, что именно он унаследует лавку отца, никто не сомневался. А кто еще? Он был старшим, после него в семье родились еще три девочки, затем было три выкидыша, и только когда отец взял себе вторую жену – дочь одного мелкого торговца из Кира, Фанер вновь одарил отца мальчиком. Но это ничего не меняло. Нерпесий (так звали брата) был на двенадцать лет младше Алкара, так что когда он еще старательно водил стилом по дощечке, учась выводить буковки, Алкар уже помогал отцу в его торговых походах. Однако человек предполагает, а боги располагают. Однажды Алкар покинул родной порт на наемной акке, загруженной отличными сушеными фигами, которые надо было доставить в Кир. Путешествие должно было продлиться не более полутора четвертей, да и то при неблагоприятном ветре. Но Алкар вернулся домой лишь через долгие восемь лет, когда отец уже лежал в могиле, слезы на глазах матери давно высохли, а в отцовской лавке вовсю хозяйничал младший брат.
Нерпесий, конечно, не отказал в приюте и даже предложил брату разделить отцовский пай (что было совершенно разумно, поскольку Алкар, как наследник первой очереди, вполне мог затеять судебную тяжбу и неизвестно, чем бы она окончилась), но тот наотрез отказался. Он прожил в доме отца две луны, а затем занял у младшего брата денег, купил маленький домишко на окраине и открыл небольшую лавку редкостей. Нерпесий, давая деньги, заранее распростился с ними, предположив, что Алкар таким образом как бы реализовал свое право на долю отцовского наследства, но старший за пять лет аккуратно вернул долг и, забрав к себе мать, продолжал тихую жизнь. Судя по всему, денег ему хватало. Во всяком случае, ни мать, ни он не выглядели людьми, которые плохо питаются или которым нечего надеть. Более того, Алкар всегда делал родне дорогие подарки ко всем знаменательным дням, а детям Нерпесия перепадало гораздо чаще. По каким-то своим, одному ему известным причинам, Алкар так и не женился, возложив ведение хозяйства на мать и немую служанку, а мужскую истому удовлетворял еженедельным посещением наложниц. Впрочем, доля торговца редкостями нелегка, и Алкару частенько приходилось мотаться по городам побережья или совершать длительные путешествия в глубь Великой пустыни. Так что заводить семью ему не было никакого резона.
В этот вечер Алкар, как обычно, сидел в маленьком садике, разбитом во дворе его дома, и отдыхал от тягот длинного дня. Рядом с ним стоял чайник с густым отваром листьев кустарника те, которые радуют язык бодрящей горчинкой, а нёбо благодатной вязкостью, и небольшая плошка с сушеными фигами. Сочетание не сказать чтоб очень уж распространенное, но Алкар его любил. Лавку он уже закрыл, мать, приготовив ему отвар, удалилась в свою спальню, служанка мыла пол в лавке, так что, когда в заднюю калитку садика негромко постучали, открывать ее, кроме него самого, было некому. Алкар нахмурился. Он не ждал гостей. Впрочем, в его профессии «торговца редкостями» неожиданные гости могли появиться в любой момент. И существовала немалая вероятность того, что они могут оказаться не очень желанными. Он поставил чашку, сунул руку под полу халата и нащупал миниатюрный пружинный арбалет. Таких у него было три, но этот был самым маленьким, длиной всего в три ладони. Алкар не афишировал наличие у него такого оружия, поскольку не хотел, чтобы у кого-нибудь проснулись неясные подозрения по поводу того, где это он провел те самые восемь лет ПОМИМО ситаккского плена, но и не особо скрывал. В конце концов, человеку, путешествующему в одиночку, просто необходимо иметь при себе надежное оружие. Что же касалось оного, то здесь с кузнецами Корпуса не мог сравниться никто. Венетские искусники делали великолепные мечи, кинжалы, копейные навершия, мастерили отличные луки, покрывали затейливой вязью нагрудные кирасы и шлемы, увенчанные гордыми бунчуками. Когда непосвященный бросал взгляд на стражу какого-нибудь богатого купца или сюйлема небольшого городка, ему могло показаться, что навстречу едет по меньшей мере принц или, на худой конец, сатрап богатой провинции. Что и говорить, изделия венетских оружейников выглядели богато, но стоило всей этой роскоши повстречаться в бою с булатом Корпуса, как оказывалось, что разумнее было бы носить доспехи из бумаги – результат тот же, зато не так давит на плечи и не стесняет грудь. Арбалетные болты Корпуса пробивали латы венетских искусников навылет, а мечи просто разрезали богато изукрашенные венетские изделия, будто те были сделаны из мягкой сосны. Так что изделия корпусных оружейников были в Венетии довольно популярны, хотя и чрезвычайно дороги.
Алкар подошел к калитке и, остановившись за выступом глинобитной стены, негромко спросил:
– Кто там?
Ответ прозвучал так же глухо:
