– Вы сами виноваты, милейший, и я еще подумаю, как наказать вас за столь небрежное отношение к собственности Ордена. Вы сами-то хоть читали сообщение? – спросила она после короткой паузы. – Я не заметила, чтобы оно имело отношение к нашей САМОЙ важной проблеме. А я достаточно ясно дала вам понять, что все остальное меня пока НЕ ИНТЕРЕСУЕТ!
От этих слов Наблюдателя взяла такая оторопь, что он даже на мгновение забыл о страшной боли и уставился одним глазом на Эсмерею.
– Но… они же уничтожили всю нашу наблюдательную сеть в Хемте!
– Что-о-о?!
Эсмерея дернулась, вновь поднесла к глазам тонкую полоску и принялась читать, напрягая все свои скудные познания в тайнописи. Все верно, это было сообщение из Хемта. Эсмерея еще несколько минут тщательно разбирала завитки тайнописи, затем зло стиснула кулачок. Все рухнуло. Играманик исчез. И, похоже, все это работа Черного Капитана, самой страшной ищейки Измененного. А если Черный Капитан впервые за столько лет покинул свою нору, значит, ничто не мешает ему вскоре оказаться и на земле Венетии. И это в корне все меняло…
– Ладно, понятно. Что у вас есть по Измененному?
Наблюдатель, услышав в голосе Эсмереи знакомые металлические нотки, резко выпрямился и, превозмогая боль, пробормотал:
– Ничего, Госпожа… вчера в полночь вернулся гонец, который проверял слухи, будто его колесницу видели у Кроличьей развилки на Ллирском тракте…
– Ну и?
– Похоже, на этот раз слух подтвердился. Колесницу действительно видели, причем, по словам видевших, возница выглядел не совсем здоровым. Кони шли средним шагом, а возничий полусидел и все время морщился…
– Ха! – Эсмерея, не сдержавшись, хлопнула в ладоши. – Ну наконец-то что-то внятное…
В комнату ворвался центор, услышавший хлопок и решивший, что его вызывают.
– Отлично, центор, вы-то мне и нужны. Готовьтесь, в полдень мы покидаем этот город. И предупредите нашего гостеприимного хозяина, что он едет с нами. – Эсмерея повернулась к Наблюдателю: – Что ж, за такую весть вы заслуживаете награды. Так что я… не буду вас наказывать. Можете идти.
К полудню не уехали. В основном из-за того, что не успели упаковать ее вещи. Но центору в очередной раз пришлось молча вынести гневные упреки Госпожи. Впрочем, досталось и Облиону, которого отыскали за полчаса до отправления.
До Кроличьей развилки добрались лишь к исходу следующего дня. Вообще-то та дорога была не слишком наезженной. До Ллира гораздо удобнее было добираться морем, а получался довольно большой крюк в обход гор. К тому же было несколько мест, где с трудом мог проехать только верховой, а повозки или колесницы не прошли бы уже никак. Да и горцы иногда пошаливали. Так что эту дорогу нельзя было назвать оживленным торговым трактом, и селения на ней встречались нечасто. Однако у Кроличьей развилки деревня была, причем была в этой деревне и таверна, в которой имелось две комнаты для постояльцев. Дело в том, что от Кроличьей развилки тянулись еще две дороги (хотя правильнее их было назвать тропами). Одна вела в горы, к пастухам, а вторая – на побережье, в крупную рыбацкую деревню. Так что осенью мимо Кроличьей развилки проходило несколько караванов торговцев средней руки, занимавшихся, соответственно, закупкой шерсти или торговлей вяленой рыбой. И потому на этой дороге деревня у Кроличьей развилки считалась чем-то вроде мегаполиса.
Их отряд остановился на околице. Все население деревни в количестве дай бог трех десятков душ вывалило на улицу и ошалело уставилось на отряд вооруженных людей, измученных долгим переходом (Эсмерея гнала своих горгосцев так быстро, как только могла). Эсмерея остановила коня и легким движением ладони подозвала центора. Тот подбежал тяжелой рысью, утирая пот, ручьями сбегавший по его красной физиономии.
– Пошлите людей, центор. К утру я хочу знать о цели нашего путешествия все, что только можно, вплоть до того, какого цвета была его набедренная повязка, когда он останавливался отлить. И найдите проводника, чтобы с рассветом мы могли незамедлительно двинуться дальше. Да-а, и начинайте ставить лагерь. Не думаете ли вы, что я буду ночевать в этом гадюшнике? – Она указала подбородком в сторону таверны.
Центор хмуро кивнул. За сегодняшний вечер он успел наслушаться всякого от своих ветеранов. Те начали роптать уже давно, но этот сумасшедший марш стал последней каплей. В конце концов, Измененный покинул Кир уже более четверти назад, так что незачем и горячку пороть. Но он этого не сказал, а, пробормотав: «Да, Госпожа», – потрусил исполнять приказание.
Всю ночь горгосцы перетряхивали селение, но оказалось, что раненого колесничего видели всего три женщины. Остальные были заняты в поле. Так что к рассвету совершенно измотанный центор топтался у палатки Госпожи, не зная, что говорить и что делать дальше.
Госпожа встала рано, как и собиралась. Едва только краешек дневного светила высунулся из-за невысоких гор, отделявших эту узкую долину от Великой пустыни, из-за полога палатки показалась укутанная до бровей голова старухи-траммки. Окинув взглядом мающегося центора, она выпростала из-под полога руку и поманила его. Центор набычился. Вот Магровы яичники, мало того что эта своенравная девчонка вертит им как хочет, так еще это полунемое отродье какого-то пустынного племени смеет приказывать ему знаками. Впрочем, чем она еще могла ему приказывать, ни бельмеса же не знает ни на одном человеческом языке…
– Итак, что вы узнали?
Госпожа готовилась в дорогу. Это означало, что она расчесывала волосы, а траммка в этот момент умащивала ей спину и плечи ароматными маслами.
– Он здесь был, Госпожа. Эсмерея молча смотрела в зеркало.
– Я знала об этом, центор, – заговорила она наконец, – еще до того, как мы покинули Кир. Что вы сумели узнать еще?
Центор помрачнел, представив, ЧТО сейчас на него обрушится, но не отвечать было еще опаснее, поэтому он вскинул подбородок и выдохнул:
– И никто не знает, куда он поехал.
– Как?! – Госпожа, которая все это время наблюдала за ним в зеркало, резко развернулась и смерила его гневным взглядом. – И это все, что вы смогли установить за столько времени?
Центор мотнул головой:
– Нет, не все, Госпожа. Установить мы смогли довольно многое. Измененный был один, это значит, что он купил колесницу у возничего. Он был здесь через три дня после того боя, и это значит, что раны, которые он получил во время схватки, достаточно серьезны. Ибо то, что он так долго добирался до этого места, означает, что ему либо пришлось часто останавливаться для перевязки, либо он просто слишком ослаб и не выдерживал долгих перегонов. А может, и то, и другое. Здесь, в деревне, он купил пять лепешек, копченой птицы, вяленой рыбы и большую кожаную флягу с ремнем через плечо. То есть бегство из Кира он изначально не планировал. Возможно, он решился на него, когда увидел нас… то есть ВАС, там, на арене. Хотя это предположение не объясняет, как он сумел так быстро раздобыть колесницу. Но главное мы не выяснили. – Центор, которого Госпожа продолжала сверлить сердитым взглядом, на мгновение запнулся, но тут же вскинул голову и твердо произнес: – Мы не знаем, по какой дороге он двинулся от Кроличьей развилки. Этого никто не видел. Как раз перед его приездом прошел небольшой дождь и пыль прибило, а к вечеру дорога высохла и следы затерялись среди других. Так что никто не может сказать, куда в тот день проехала одинокая колесница.
Эсмерея скрипнула зубами. Что ж, неприятно, но вполне объяснимо. Деревня располагается в низине, у колодца, а дорога разветвляется почти в полумиле вверх, за скудной шелковичной рощицей. Так что установить, куда повернула колесница, можно было только по хвосту пыли. А в тот день из-за дурацкого дождя пыль прибило…
– Что ж, центор, в таком случае вышлите дозоры по всем трем маршрутам. Возможно, они сумеют разузнать все поточнее.
Центор кивнул:
– Хорошо, Госпожа, но моим людям надо отдохнуть. Иначе они будут спать в седлах и от таких дозоров
