Еж молча взял золотые крупинки. И так же молча выбросил в ручей.

— Ты что?! — взвился Хома. И чуть было не кинулся за ними в воду.

— Будем считать, что это медные опилки, — мрачно произнёс Ёж.

Хома ошалело раскрыл рот. А Суслик и дрожать перестал.

— Правильно, старина Ёж, — поддакнул Заяц-толстун. — Чего только в ручье не встречается!

— Ну да, — ничего не понял Суслик. — Я недавно в ручье медный винтик нашёл.

— Но почему? — свистящим шёпотом оказал Хома Ежу. — Почему ты выкинул?..

— Так надо, — твердо заявил старина Ёж. — Я не знаю точно, что ты нашёл. Но и нам самим уж лучше считать медью, а не золотом.

— Конечно, — вновь поддакнул Заяц-толстун. — Мы же не проверяли.

— Ты серьёзно? — уставился на Ежа Хома. Во все глаза.

— А ты представь, что здесь начнётся, когда узнают про золото, — горячо сказал Ёж. — Конец тогда всем и всему!

Хома беспокойно задумался.

Он внезапно, словно воочию, увидел грохочущие тракторы, бульдозеры и экскаваторы. Сотни кричащих, дрожащих от золотой лихорадки людей с большими тазами. Грязный песок. И…

— Ужасно, — пробормотал он.

— Видишь? — веско заметил Ёж. — Картина, не достойная художника Шишкина.

У него дома, на стене, висел в рамке разглаженный конфетный фантик. С картинкой «Утро в сосновом лесу».

— Запомните, — сказал старина Ёж. — От золотой лихорадки люди звереют, а звери…

— Людеют, — подсказал Суслик.

— Лютеют, — поправил Ёж. — Нам это ни к чему.

Так и не стали Хома и его друзья богачами.

«Рылом не вышли», — как любил говаривать пришлый Кабан. По любому поводу.

Нет, не довелось им разбогатеть. Пустые мечты…

Но и то здорово, что Хома от золотой лихорадки излечился. А ведь она уже и на Суслика чуть ли не всерьёз перекинулась.

Но всё-таки и по сей день сомневается Хома. Может, и вправду он медные опилки нашёл?!

И верно, лучше не знать.

Найти можно что угодно. В роще, на лугу, в поле. От золотого кольца до пуговицы.

Ну, золотое-то кольцо Хома находил. В далёком детстве. Его у него тогда Ворона отняла.

А вот пуговиц он раньше ни разу не находил. Хотя мог. Наверняка, видел, но значения не придавал. Да и нагнуться лень. Не брал.

А тут он вдруг увидел в траве особенную пуговицу, перламутровую. С серебристым ободком!

И главное, большая пуговица. Для Хомы почти как тарелка!

Заяц-толстун так и сказал:

— Вместо тарелки будет.

— Протечёт, — возразил Хома. — Дырочки видишь?

А Суслик с завистью посоветовал:

— На спину её привяжи. Красиво! Или на нитке крути над головой, чтобы свистело во все четыре дырочки!

Нет уж. Отказался Хома. И долго думал, что с нею делать. Куда приспособить.

И додумался. Пуговицу к двери своей норы прикрепил. Тонкой проволочкой. А на дверном косяке петлю прицепил из верёвочки.

И стал закрывать — вернее, застёгивать! — дверь в нору на пуговицу.

Замков-то на норах нигде не было. Ни у кого. Крупный враг и так не пролезет. А двери просто прикрыты. От дождя, от ветра. И чтобы мусор не залетал — своего хватало.

А тут у Хомы, всем на зависть, дверь, застёгнутая на пуговицу.

И до чего же удобно! Подходишь к дому с прогулки, сразу видно — никого чужого дома нет. На пуговицу дверь заперта. Изнутри ведь не застегнёшь.

А раньше, бывало, домой вернёшься, а там, к примеру, Суслик затаился. Для смеха. И ка-а-к пугнёт! Суслик-то ладно, да мало ли кто. А с такой дверью куда как спокойней.

И зажил Хома припеваючи. С дверью на пуговице. И удобно, и красиво.

Он ту пуговицу берёг: полировал сухой тряпочкой, от дождя лопушком прикрывал.

Многие приходили и прилетали, чтобы только посмотреть, как Хома выходит и закрывает дверь на пуговицу.

Он застегнёт. А все ахают от восторга. Отойдёт Хома от двери. Хлопнет себя по лбу: забыл, мол, что- то. И домой возвращается. Нарочно, конечно. Красуется.

Отстегнёт пуговицу, войдёт и вскоре снова выйдет. И опять закроет дверь на пуговицу. И все опять восхищённо ахают!

Даже из Дальнего леса прибегали звери — полюбоваться на необычную дверь.

Подражатели вскоре, говорят, появились. Какой-то дятел, не из их рощи, тоже стал запирать своё дупло на пуговицу. Солдатскую. С двуглавым орлом. Правда, сам того орла иногда пугался!

Да только не прославился дятел тот. Эка невидаль — солдатская пуговица. И вообще, двуглавых орлов не бывает! Враньё для воронья.

Однако недолго длилось Хомино торжество.

Много в мире несправедливости. Однажды Лиса эту пуговицу — цап! — и себе забрала. Нахально оторвала и на юбку пришила. На виду!

И теперь Хома, завидев Лису, лишь горько вздыхал.

— С моей пуговицей дверной ходит.

Друзья ему сочувствовали. Недруги злорадствовали.

— Ты ещё и дверь мою на себя нацепи! — кричал Хома Лисе. Понятно, издали.

А как раньше здорово было! Ушёл, застегнул. Пришёл, отстегнул. А сейчас…

— Эх, ты, — упрекал его лучший друг Суслик. — Надо было твою пуговицу вместо берета носить, с тесёмкой на шее. Всегда при тебе.

— Вместе с головой Лиса оторвала бы, — возражал Хома.

А старик Ёж мудро заметил:

— Никогда не выделяйся!

Точно сказал. Не привлекай внимание. Ни к себе, ни к норе своей. Не сверкай. Живёшь и живи. Тебе же лучше.

Не давало покоя Суслику буквально всё. Всякие глупости беспокоили. Обо всём знать хотел. И почему ветер дует, и зачем солнце светит, и отчего дождь идёт… Но кому это нужно?!

А вот Хому интересовало только самое важное. Его уже давно разбирало любопытство: почему собаки крутятся, гоняясь за своим хвостом?

Важный вопрос! Ведь собака по праву считается умнейшим животным. После человека. Ну и после хомяков, конечно. Зазря она ничего делать не станет. Умна собака!

Трудная задачка. Впрямую у них самих не спросишь. Облают! Злы собаки в деревне и скрытны.

Видать, боятся, что поумнее кто-то найдётся и тоже пристроится возле людей. На всём