— Как она поживает? — сказал Зафод. — Я непременно навещу ее. Вот только мне надо сначала.

— Я и твоя покойная прабабушка поживаем хорошо, — проскрипел Зафод Библброкс Четвертый.

— А… ага.

— Но мы очень недовольны тобой, юный Зафод.

— А… да. — Зафод с удивлением чувствовал, что он не в состоянии взять разговор в свои руки, а тяжелое дыхание Форда над ухом напоминало о том, что секунды быстро уходят. Грохот и тряска усилились до ужасающей степени. Он видел в полумраке побелевшие и застывшие лица Артура и Триллиан.

— Э-э, прадедушка…

— Мы наблюдали за твоими успехами с изрядной долей огорчения.

— Да, минуточку, подожди…

— Если не сказать отвращения!

— Ну, послушай…

— Я хочу спросить, что с тобой происходит?

— В меня палит целый вогонский флот! — крикнул Зафод. Он преувеличивал, но это было единственной возможностью передать основную мысль по адресу.

— Меня это нисколько не удивляет, — сказал старик, пожимая плечами.

— Но это происходит прямо сейчас, — лихорадочно выпалил Зафод.

Спиритуальный предок кивнул, взял со стола чашку, принесенную Артуром, и посмотрел на нее с интересом.

— Э-э… прадедушка…

— А ты знаешь, — прервал призрак, меряя Зафода суровым взглядом, — что Бетельгейзе-Пять слегка изменила свою орбиту?

Зафод этого не знал, и к тому же, ему было трудно сосредоточиться на этой информации из-за шума, неизбежной гибели и прочего.

— Оттого, что я верчусь в своей могиле! — пролаял предок. Он стукнул чашкой о стол и уставил дрожащий обвиняющий палец на Зафода.

— Это твоя вина! — взвизгнул он.

— Полторы минуты, — пробормотал Форд, схватившись за голову.

— Да, да, прадедушка, ты можешь помочь, мы…

— Помочь? — воскликнул старик, как будто у него попросили норковую шубу.

— Да, помочь, и хорошо бы, прямо сейчас, иначе…

— Помочь! — повторил он так, как будто у него попросили норковую шубу, обжаренную в кляре и с картофелем фри. Он был поражен.

— Ты белым лебедем рассекаешь по всей Галактике со своими… — предок сделал презрительный жест рукой, — со своими беспутными друзьями, не удосуживаясь принести цветов на мою могилу, пускай хотя бы пластмассовых — от такого, как ты и это неплохо. Но нет, — ты слишком занятой, слишком современный, слишком скептичный. И вдруг, раз — у тебя проблема! Тут-то ты и становишься возвышенным и благородным!

Он покачал головой — осторожно, чтобы не разбудить вторую голову, которая что-то промычала во сне.

— Я просто не знаю, юный Зафод, — продолжал он, — мне нужно об этом подумать.

— Минута десять, — безжизненно произнес Форд.

Зафод Библброкс Четвертый с любопытством посмотрел на него.

— Почему этот человек все время изъясняется числами? — спросил он.

— Эти числа, — хмуро ответил Зафод, — время, которое нам осталось жить.

— Вот как, — сказал его прадед. — Ко мне это, конечно, не относится, — добавил он и прошелся по мостику в поисках чего-нибудь интересного.

Зафод чувствовал, что он балансирует на грани сумасшествия, и спрашивал себя, не пора ли с этим так или иначе покончить.

— Прадедушка, — сказал он, — это относится к нам! Мы все еще живы и можем лишиться наших жизней.

— Тоже неплохо.

— Что?

— А кому какой прок от твоей жизни? Когда я думаю, что ты с ней сделал, мне на ум неизменно приходит только одно выражение: «псу под хвост».

— Но я был президентом Галактики!

— Хм, — усмехнулся прадед, — разве это занятие для Библброкса?

— Чего? Ну, да, всего лишь президент! Целой Галактики!

— Маленький надутый мегащенок!

Зафод изумленно уставился на него:

— Эй, ты в себе, мужик? То есть, прадедушка…

Сгорбленная фигура приблизилась к своему великому правнуку и строго похлопала его по колену. Это напомнило Зафоду о том, что он общается с призраком, так как он ничего при этом не ощутил.

— Мы оба знаем, что значит быть президентом, юный Зафод. Ты знаешь потому, что был им, а я знаю потому, что я мертв, и это дает на редкость незамутненную перспективу. У нас здесь есть поговорка: «Жизнь потрачена на жизнь».

— Прекрасно, — кисло сказал Зафод. — Очень глубоко. Мне сейчас афоризмы нужны так же, как дыры в головах.

— Пятьдесят секунд, — простонал Форд.

— На чем я остановился? — спросил Зафод Библброкс Четвертый.

— На разглагольствованиях, — напомнил ему Зафод Библброкс.

— Ах, да.

— Этот дед вообще может нам чем-нибудь помочь? — тихо спросил Форд Зафода.

— Никто другой точно не сможет, — прошептал Зафод.

Форд безнадежно кивнул.

— Зафод! — произнес призрак. — Ты ведь не просто так стал президентом Галактики. Разве ты забыл?

— А мы можем поговорить об этом в другой раз?

— Ты забыл? — добивался призрак.

— Да! Конечно, забыл! А как иначе? Ведь перед этим тестируют весь мозг. Если бы они обнаружили, что у меня в башке полно хитрых замыслов, они бы тут же вышвырнули меня вон. И я бы остался с крутой пенсией, штатом секретарей, персональным космическим флотом и с парой перерезанных глоток.

— Так, — удовлетворенно кивнул прадед, — значит, ты помнишь.

Он помолчал секунду.

— Ну, хорошо, — сказал он, и шум прекратился.

— Сорок восемь секунд, — сказал Форд, посмотрел на часы, постучал по ним пальцем и посмотрел на остальных. — Слышите, шум прекратился, — сказал он.

Строгие глаза призрака хитро блеснули.

— Я приостановил время, — сказал он, — на секундочку, чтобы вы поняли. У меня есть что сказать, и я хочу, чтобы вы послушали.

— Нет, это ты послушай, старый хрен, — сказал Зафод, вскакивая. — Во-первых, спасибо за то, что остановил время, это прекрасно и восхитительно. Но, во-вторых, отвали со своей моралью. Я не знаю, что я такого должен сделать великого, но, по-моему, я и не должен этого знать. И оно меня уже достало! Мое старое я знало об этом, и это было важно для него. Все это очень хорошо, за исключением того, что это было настолько важно для моего старого я, что оно залезло в свой собственный мозг — в мой собственный мозг — и заблокировало те куски, которые об этом знали, потому что если бы я знал об этом и это было бы важно для меня, я не смог бы этого сделать. Я бы не смог стать президентом и не смог бы угнать этот корабль, что, наверное, очень важно. Но старый я покончил с собой, изменив свой мозг, разве нет? Ради бога, это его проблемы. У моего нового я свои проблемы, и, как это ни странно, в их число входит полная