— Готовь полный залп на всякий случай. Наши родные не трогать, это энзэ, и только в крайнем случае, у нас их и так только три осталось.

Мы на позиции, корабли решили, повернув, укрыться во фьорде. Саныч высказал мысль:

— Командир, мне кажется, они хотят проскочить между островами и прорваться дальше на север. Предполагают, что от подлодок уже оторвались, а между островами в относительной безопасности могут проскочить на восток почти на сотню миль.

— Все может быть, Саныч, предположим, они решили на время укрыться во фьорде, а это нам надо? Жди их потом. Они могут и усилить конвой какими-нибудь посудинами, тогда будет труднее прорваться к нему.

— Командир, у нас сейчас обычные торпеды, надо хотя бы глянуть, куда стрелять, или ты хочешь стрелять только по данным ГАКа.

— Надо же когда-то начинать, а то нашими как-то неинтересно — выстрелил и забыл, а тут немного по-другому. Расстояние до цели?

— Две тысячи двести право девять, скорость семь.

— Сережа, теперь «одна торпеда — одна цель» не выйдет, стреляем двумя. Глубина перископная. Поднять перископ.

Транспорт примерно в шесть тысяч тонн, основательно загруженный, так что ватерлиния ушла, наверное, на метр под воду, шел в окружении четырех противолодочных кораблей. Жирный тюлень! Нельзя упускать. Передав все данные на БИУС и сблизившись еще на пятьсот метров, произвели залп, тут же нырнув на глубину. Спустя две минуты послышался отдаленный взрыв.

— Тащ каперанг, цель поражена, слышны разрушения корпуса.

И тут же снова доклад:

— Два корабля противника идут на нас.

Заметили, откуда приплыли рыбки, решили проучить наглеца.

— Начинаем маневр уклонения, влево на борт, глубина сто, выпустить имитатор.

Оторвавшись от противника, мы снова всплыли на перископную. Милях в трех от нас противник усердно обрабатывал то место, куда мы подбросили им игрушку. Транспорта видно не было. Выставив антенну локатора, мы определили, что целей осталось только четыре и все среднего размера, значит, транспорт мы все же потопили.

— Поздравляю вас с первой победой, как говорится, в составе Северного флота.

— Николай Игнатьевич! Когда это нас успели зачислить в состав кораблей Северного флота?

— А вы что, против этого?

— Да нет, как-то неожиданно, но, думаю, возражать никто не станет.

— Ну вот и договорились. А теперь давайте отправим радиограмму в штаб флота о разгроме конвоя и о принятии подводной лодки «Морской волк» в состав кораблей Военно-морского флота Советского Союза.

— Давайте со вторым пунктом повременим до возвращения если не на базу, то, по крайней мере, к родным берегам. Я даже не знаю, где такая лодка, как наша, может базироваться. В Кольском заливе опасно из-за близости аэродромов противника. Из-за габаритов ее поразить в сто раз легче, чем какую-то «Катюшу», не говоря о «Малютке» или «Щуке».

— Можно организовать стоянку в Архангельске или в другом месте на Белом море.

— Можно-то оно можно, а как насчет секретности, как вы ее организуете? Вы же знаете, у вас где-то там сидит, и, похоже, очень крепко, предатель или агент. Если мы там начнем базироваться, нами начнут интересоваться и агенты других стран. Так что пока афишировать наше появление не будем. Пусть о том, что вы предложили нам войти в состав Северного флота, знает минимальное количество людей. И это не нам с вами решать, но вы нашу позицию уже знаете.

— Да, вы во многом правы, наверное, я несколько поспешил на радостях после разгрома конвоя. Хорошо, я сейчас дам радиограмму командующему по этому вопросу, наверняка это пойдет наверх, и решение будет положительным. Доложу и о потоплении четырех кораблей противника. Надеюсь, это не последние в походе корабли противника, у нас еще две недели, чтобы увеличить счет.

Да, за эти две недели мы увеличили счет, я имею в виду все подлодки нашей группы. Я рассказал Виноградову, как действовали американские подлодки против японцев на Тихом океане. Топили все подряд — транспорты, корабли сопровождения. После такого избиения у японцев практически не осталось кораблей сопровождения, и транспорты к концу войны ходили практически беззащитными. Правда, в начале войны японские конвои ходили почти без охраны и только много позже стали отправлять свои конвои под охраной. За неделю наши лодки совместными усилиями утопили еще три транспорта, но, похоже, один шел порожняком и целых шесть кораблей охранения. В среднем получилось по два корабля на лодку, конечно, мало по сравнению с докладами в первый год войны. Но это были подтвержденные победы, да и немцы не так часто стали посылать конвои, больше дозорные корабли. После нашего маленького шухера они выслали поисковую группу из двенадцати кораблей, найти нас и наказать. Тогда-то наша подлодка записала на свой счет тральщик образца 1935 года в восемьсот семьдесят тонн. Именно нам пришлось изобразить из себя раненую утку, чтобы увести эту свору подальше от своих подопечных, так как немцы могли кого-нибудь взять за жабры, если бы обнаружили, и всей своей оравой обязательно довели бы дело до финала. А так мы их поводили за собой по морю, то подпуская поближе, то снова отрываясь, а под конец, подловив один из тральщиков, пустили его на дно и ушли в отрыв. Пока немцы гонялись за нами, лодки поменяли позиции и снова приготовились нанести удар противнику. У них оставалась еще неделя, чтобы увеличить счет. Но вот получится это без нас или нет?

Виноградову пришла радиограмма с просьбой завершить поход и зайти в Кольский залив до Ваенги, где нас будут ждать.

— Товарищ капитан первого ранга, что вы думаете по этому поводу? — спросил я у Виноградова.

— Сам не в курсе, но могу предположить. Наверху решили познакомиться с вами поближе.

— Хорошо, если только познакомиться.

Виноградов сочувственно посмотрел на меня, но промолчал.

— Давно мы не были в родных краях, пора наведаться в Кольский залив, пока приглашают. Давай, Саныч, прокладывай курс домой, подгадай так, чтобы мы подошли к входу за пару часов до темноты.

Как только стемнело, мы всплыли посреди залива, а до этого почти два часа шли под водой под перископом, чтобы лишний раз не светиться. Подойдя к проливу, дали радиограмму о своем прибытии с предупреждением, чтобы какой-то ретивый служака, завидев наш перископ, вдруг сдуру не начал в нас шмолять глубинные бомбы или чтобы с береговых батарей не открыли огонь. Попросили выслать эскорт в виде мошки (СКА типа МО, или морской охотник) или ТКА, но чтобы те держались подальше. Так мы и двигались — мошка впереди метрах в двухста, позади целых два торпедных катера на таком же удалении. Сначала, конечно, они сунулись чуть ли не впритирку с нами пройтись, не зная наших габаритов. Нам пришлось нырять, пока они не поняли своей ошибки и не разошлись в разные стороны, после этого мы всплыли под перископ и шли за поводырями до наступления темноты. А в темноте шли по показаниям своих навигационных комплексов. После полуночи подошли к Ваенге (будущий Североморск). Полноценных причалов пока нет, их начали строить, как и саму базу, здесь только в тридцать восьмом, а с началом войны строительство прекратили. Мы встали в метрах ста от берега, на котором были какие-то постройки будущего города. От зачатка какого-то подобия причала отошла еще одна мошка и направилась к нам.

— Ни хрена себе, — вырвалось у меня, когда я разглядел под клотиком адмиральский флаг, — не иначе сам командующий встречает. Николай Игнатьевич, вы у нас командир дивизиона подводных лодок, вам и карты в руки, будете докладывать своему командующему, а мы в сторонке постоим пока. Интересно, он сам к нам на борт вступит или нам к нему на борт подняться?

— Да нет, похоже, сам решил подняться к нам на подлодку.