несколько коробочек. — Он достал из сумки три красные коробочки, открыл, поставил на стол и зачитал указ о награждении меня.
Честно, я в тот момент даже покраснел, как нашкодивший пацан, пойманный на месте преступления.
В коробках лежали и блестели при свете лампы два ордена и медаль.
— И за что меня так щедро наградили, я не один это все выполнял.
— Я же говорил, что оставил на берегу награды на весь ваш экипаж.
— Тогда, как у вас говорят, служу трудовому народу. Да! Не ожидал, что меня наградят сразу трижды. Хотя, конечно, на одну-то я надеялся награду.
Все присутствующие рассмеялись и стали поздравлять.
— Экипаж будем награждать, как только лодка займет свое место и будет замаскирована. Вот наградные листы, осталось только вписать фамилии, кое-кого я сам вписал, а на остальных вы уж заполните.
— Раз так, то и меня вместе со всеми и наградите, и сразу обмоем, чтобы не последние. И всех присутствующих приглашаю на торжественный обед.
Головко стал прощаться с нами, сославшись на неотложные дела. Ручкин пошел проверять, как его сотрудники организовывают службу по охране будущего объекта и подготовку его к маскировке. Мы остались вдвоем с Кочетковым.
— Михаил Петрович, надо вас всех переодеть в форму, принятую у нас, чтобы вы не выделялись, когда попадете на берег. Напишите размеры.
— Хорошо, подадим вам такие списки, раз надо в целях маскировки. Я, конечно, об этом думал, но не подумал, что так скоро это понадобится.
— А теперь самое главное, зачем я прибыл сюда. Вас и вашего знатока по всем военно-техническим разделам приглашают в Москву. Кроме того, вам надо попросить весь экипаж изложить все достоверные сведения, а также слухи и домыслы об этой войне.
— А зачем, у нас есть человек, более-менее сведущий, по многим вопросам может просветить.
— Вот именно по многим, а вдруг кто-то из вашего экипажа знает то, чего не знает он. Пусть они все это напишут, а потом вы передадите мне.
— Я передам вашу просьбу командирам БЧ, а они доведут до личного состава.
— В Москве хотели поговорить и с вашим специалистом по торпедному вооружению. А кажется, Буров, а если по большому счету, то со всеми специалистами в любой отрасли знаний. Но я понимаю, что подводную лодку нельзя оголять, вы уж подберите несколько человек, кто сможет с вами поехать и больше всего принесет пользы в данный момент времени.
— Я назову вам людей тогда, когда получим их записи, будет ясно, кто что знает.
А ведь верно, у меня в экипаже более семидесяти процентов человек со среднетехническим или высшим образованием, и они могут что-то предложить для воспроизводства здесь.
Пока мы вели беседу с капитаном, вернулся Виноградов, провожавший адмирала.
Катера три часа с помощью ручных лотов искали подходящее место для временной стоянки и нашли его едва ли не в миле от нашего теперешнего места, недалеко от берега островок или скала, оторванная от берега во времена геологических катаклизмов. Не в этом суть, а в том, что здесь было глубоко. Вероятно, именно здесь задумывался пирс для стоянки линкоров, которые были заложены в тридцать девятом — сороковом году, так как между берегом и этим островком уже начали строить этот самый пирс. Примерно метров сорок — пятьдесят было построено, куда носом мы и могли пристроиться. После того как нам сообщили, что подходящее место нашли, мы втроем на мошке сходили туда посмотреть.
— Ну как, Михаил Петрович, это место вам подходит? — спросил меня Кочетков.
— Место подходящее, а насчет глубин что они говорят? — спросил я у Виноградова.
— Утверждают, от четырнадцати до восемнадцати метров.
— Отлично, надо только дно проверить, чтобы там каких-нибудь конструкций не оказалось, а то ненароком борта поцарапаем.
Это дело поручу ребятам Большакова, пусть нырнут и проверят.
Наконец мы на нашей временной стоянке, приткнувшись носом к пирсу. Тут же налетели бравые сотрудники под командой Ручкина, натащили на палубу каких-то щитов, жердей, маскировочных сетей, парусины и принялись преображать лодку в продолжение пирса с каким-то сараем посредине. На все про все им понадобилось пара часов, благо им никто не мешал, я имею в виду авиаразведку немцев. Катерникам поставили задачу ближе чем на милю никого не подпускать. А про подлодки предупредили: ни одна из них не должна остаться без позывного и проверки и только в надводном положении проходить мимо этого участка берега. Любой перископ, замеченный в заливе, будет расценен подлодкой противника и подлежит немедленному бомбометанию.
На полдень было намечено праздничное мероприятие, на котором присутствовал и адмирал Головко. Экипаж, кроме вахты, выстроился на палубе. За сколоченным столом, покрытым красным сукном, находились Головко, Кочетков и Ручкин, туда же пригласили и меня. Кочетков снова зачитал указ о награждении, который я уже слышал, он пропустил упоминание о подразделении морпехов. А потом начал вызывать награжденных к столу, Головко вручал награды. Хотя мы предупредили всех, что надо отвечать «Служу трудовому народу», некоторые от волнения отвечали или «Служу Советскому Союзу», или «Служу России». От «Служу России» Кочеткова крючило, но он помалкивал. Всех матросов подлодки наградили орденом Красной Звезды и медалью «За боевые заслуги». Офицеры получили Боевое Красное Знамя и «За боевые заслуги». Ребята кап-три Большакова получили медаль «За отвагу», а их командир — орден Ленина. Таким же орденом наградили меня, к тем двум наградам, что получили и все офицеры подлодки. Потом был праздничный обед, где еще раз поздравляли друг друга с полученными наградами.
— Я, — начал Головко, — после того как узнал об ударе по Киркенесу и аэродрому, а также гибели адмирала Шмундта, сказал о том, что тот, кто это сделал, заслуживает звания Героя. Теперь мы знаем, кто это все сделал, и снова буду ходатайствовать о награждении всех участников этой операции. За последнюю совместную операцию, проведенную в этом месяце совместно с подлодками из бригады Виноградова, мы также постараемся отметить всех. Как подводников «Морского волка», так и твоих подчиненных, Николай Игнатьевич, — посмотрел адмирал на своего подводника. — Так что, Михаил Петрович, думаю, это не последний праздничный обед на борту вашей лодки.
— Товарищ контр-адмирал, большое спасибо за внимание к нашим заслугам, но мы не за награды сейчас воюем, а за освобождение страны от врага.
— Но-но! Мы все сейчас ведем борьбу за освобождение нашей страны, но и награды за совершенные подвиги никто не отменял. Давай сюда свои награды, и вы тоже, — показывая на офицеров моего походного штаба, сказал Головко. — Вы что, не знаете, как их надо обмывать?
Он сложил их в глубокую тарелку, достал плоскую фляжку и залил ее содержимым наши награды.
— Вот, теперь давай по кругу и без закуски.
Нам досталось по паре глотков этого коктейля.
— Теперь все как у людей, после этого можно и на грудь вешать.
Наш штатный приколист, как и пару месяцев назад, решил разыграть нашего торпедиста:
— Сергей Константинович, наконец-то твоя вожделенная мечта сбылась, даже с небольшим превышением твоих запросов, — видя, как Буров прикрепляет рядом с орденом Боевого Красного Знамени медаль.
— Только я не понимаю, зачем на нашей лодке нужен балласт в виде дока, какой прок от него, чирей мы и сами можем выдавить, а он только поглощает кислород и продукты, — ответил Бурый на прикол Князя.
— Веселые у тебя моряки, командир, воевать с такими легко.
— Да уж какие есть, товарищ адмирал. И воюем с улыбкой на лице, а почему не улыбаться на празднике, все живы, здоровы и даже награждены.
Как ни странно, но за прошедшие сутки нас не беспокоили немецкие самолеты, потому большинство членов экипажа написали свои сочинения. После беглого просмотра я передал их капитану Кочеткову,
