Я приник к перископу, стараясь разглядеть самолет, но он был далеко. Я все равно смотрел в том направлении, дожидаясь, когда он приблизится. Показалась точка, которая через некоторое время стала превращаться в черточку, приобретая очертания самолета. Он летел теперь вдоль левого берега бухты. Сомнения насчет случайности отпали сами собой. Проследив за ним до того момента, когда он стал набирать высоту, я оторвался от объектива перископа.

— Он прилетал по нашу душу, товарищи, но ничего не обнаружил, полетел восвояси. Что слышно в эфире?

— С самолета ведется передача, через пять минут будем знать о чем.

Из немецкой радиограммы мы поняли, что они ничего не обнаружили, бухта безлюдна.

— Где самолет противника?

— Удаляется на запад, расстояние сорок километров.

— Подождем еще полчаса, если он курс не изменит, всплываем.

Наконец поступила радиограмма от капитана Кочеткова с долгожданного транспорта. Он сообщал, что находятся в четырех часах от входа в бухту. Мы тут же дали ответ и предупредили, что на входе их будут ждать наши представители, они объяснят, что делать дальше.

Я тут же вызвал Большакова, чтобы поставить задачу:

— Андрей Витальевич, собираешь свою группу и на двух ботах пойдешь встречать транспорт с посылкой, на нем наш общий знакомый капитан Кочетков. С ним встретишься и проводишь сюда. Предупреди, чтобы своего конвоира оставил на входе. И никаких лишних глаз на транспорте. Пусть закроет в каком-нибудь помещении без иллюминаторов.

— А если они не согласятся с таким поворотом дел и упрутся рогом?

— Андрей Витальевич! Ты справишься.

Группа Большакова ушла на встречу с транспортом. Не ранее чем через шесть часов ожидаем возвращения, за это время надо приготовиться к встрече дорогих друзей. Попрятать и замаскировать то, что нежелательно показывать им. Коку приготовить обед к приходу судна. После выполнения работ я приказал всем, кто, по моему мнению, мог попасть на глаза нашим предкам, надеть временно форменную одежду. Я опять отследил укоризненный взгляд Григорьича.

— Да что с тобой, Григорьич, никак клюквы полный рот набрал. Что опять не по тебе?

— Да твоя идея с переодеванием.

— Ты опять за свое. Так плохо, этак нехорошо. Объясни, в чем дело.

— Да я все думаю, как мы потом будем оправдываться в своей лжи. Какие мы на хер дети беляков, бред сивой кобылы.

— Что предлагаешь, взять сейчас и открыться перед ними? Думаешь, они поверят, что мы их потомки и пришли из будущего. К этому надо подходить очень осторожно, маленькими шажками, подготавливать постепенно. Да, мы со временем откроемся им и расскажем, что произошло в будущем с Советским Союзом. И пусть они потом сами принимают решение, как этого избежать.

К бухте Медвежьей мы подходили с большим опозданием, пришлось доставлять попутный груз на полярную станцию в проливе Маточкин Шар. На входе в бухту нас встретили две быстроходные моторные лодки, на одной из них находился знакомый по недавней встрече капитан третьего ранга Большаков. Судно и сопровождавший его сторожевой корабль «Сапфир» застопорили ход. Пассажиры с лодок, поднявшись на судно, будто невзначай быстро заняли все ключевые точки на верхней палубе. Сразу видно, профессионалы, но мне это не понравилось, больше всего походило на захват судна. Мои ребята это тоже почувствовали и потянулись к оружию, готовые пустить его в ход по первому моему знаку. Большаков подошел ко мне, отдав честь, и протянул руку для пожатия:

— Здравия желаю, товарищ капитан. Я прибыл проводить ваше судно до нашей стоянки. Ох и заставили вы нас поволноваться с вашим опозданием.

— Нам пришлось подбросить попутный груз на зимовку, вот и опоздали.

— А предупредить по рации не догадались? Мы подумали, что вы попали под немецкие торпеды. Вы молчите, штаб Северного флота молчит. А тут за пять часов до вашей радиограммы немецкий разведчик два раз над бухтой прошел.

— Это, наверное, случайность.

— Нет, Александр Евстафьевич, он прилетел не случайно, искал или нас, или нашу стоянку. Для этого специально снизился и прошелся вдоль всей береговой линии бухты в оба конца.

— Он вас не заменил?

— Нет, мы успели погрузиться…

— Может быть, немцы решили проверить, зачем мы послали транспорт с боеприпасами и продовольствием в бухту Медвежью.

— Все может быть. После этого мы всерьез заволновались из-за вашей задержки и молчания. Мы полагаем, у вас где-то происходит утечка информации. Это чревато крупными неприятностями.

— А с вашей стороны не может быть утечки?

— С нашей?! Исключено.

— Откуда такая уверенность?

— Все, кто знает наше место нахождения, находятся в бухте, в одном месте, и других источников этой информации нигде нет, только у вас.

— Хорошо, мы самым тщательным образам проверим всех причастных к этому делу.

— После этого нас послали вас встретить и проводить. Александр Евстафьевич, вы своим людям полностью доверяете?

— Конечно да, я за каждого ручаюсь головой.

— А за экипаж судна тоже головой ручаетесь? За военную команду? Они как?

— Да к чему вы клоните?

— Мы вас предупреждали, чтобы обо всем этом знало как можно меньше людей. И если вы полностью не уверены в них, надо их закрыть внизу, чтобы ничего не видели. Если кто-то вдруг попадет в руки к немцам, ничего вразумительно не расскажет.

— А кто поведет судно?

— Как кто, судно поведет капитан. Я думаю, к нему у вас доверие не утрачено, оставим и рулевого, остальных вниз, где нет иллюминаторов. А стрелять, думаю, не придется, если что, мои и твои ребята справятся с этой задачей.

— Люди из экипажа начнут возмущаться, что к ним такое недоверие.

— Сейчас все объясним капитану и вместе с ним все растолкуем экипажу, но перед этим надо наши лодки поднять на палубу. По этой же причине сторожевик останется здесь для охраны входа в бухту. И будет дожидаться возвращения судна обратно.

— Хорошо, но надо забрать с «Сапфира» капитана из разведки Двинина, помните, был на встрече тогда.

— Да, помню. Сейчас наша лодка сходит за ним. Он там один, а другие участники предыдущих переговоров не приехали?

— Нет. Но капитан первого ранга Виноградов будет чуть позже, его доставит самолет.

— Надо передать на сторожевик семафор, что он остается тут, а капитана Двинина мы забираем с собой.

Через несколько минут прибыл Двинин на одной из их лодок, другую мы уже подняли на палубу.

— В чем дело, почему вы вызвали меня сюда и почему сторожевик останется здесь, а не сопровождает судно до конца? — возмущался он, поднявшись на палубу.

Пришлось ему все объяснять, что чем меньше людей будет знать, тем меньше ему работы будет в будущем по выявлению предателя или агента, засевшего где-то там на материке. Из-за этой утечки немцы