— Он стоит за дверью.
— Пусть заходит.
И вот он стоит перед нами, опустив глаза в палубу, теребя рукой полу робы.
— Так, рассказывай, что произошло. Я пойму, мы все на взводе. Сейчас каждый готов биться головой о стенку, лишь бы вернуться назад. И не ты один оставил кого-то там, у нас у всех родные, любимые. И надо жизнь начинать сначала. Кто у тебя там? Девушка?
Егоров закивал. И поведал свою историю. Встречались где-то полгода, а незадолго до похода по пустякам поругались. Так бывает сейчас у молодежи. Вот он и подумал, что за три месяца, пока он в плавании, она соскучится по нему и, как говорят, тут же бросится на шею. Он был даже рад этому походу, все мечтал, как он вернется, как встретятся, какие байки будет рассказывать про поход и какая страсть будет после разлуки. Конечно, он не ожидал, что провалится в прошлое. Надеялся, они вот-вот вернутся обратно, но пролетело два месяца, а он все еще здесь.
— Ты не переставай надеяться на возвращение, мы все надеемся. И не тебе одному плохо, надо всем вместе это преодолеть. Вместе всегда легче преодолеваются невзгоды и трудности. Да, блин-душа, в конце-то концов, ты — РУССКИЙ моряк!!! Даю сутки на приведение своих мыслей в порядок, и зайди в медблок. А потом принимайся за работу. Григорьич, проводи его, пожалуйста, к Князю, пусть сутки подержит у себя. Даст каких-нибудь пилюль и понаблюдает. Нам еще этой проблемы не хватало для полноты картины.
Как только ушел Елезаров, постучал Золотарев:
— Командир, можно?
— Заходи, Петрович.
— Командир, а наш комиссар что, конвоиром подрабатывает? Смотрю, из твоей каюты Егорова куда-то повел.
— А ты, значит, ни о чем не ведаешь.
— Да слышал я, что его Яковлев отстранил от вахты.
— Не выдержал разлуки с домом. Остальные пока держат в себе. Но могут и не выдержать. Сорвутся. Тогда быть беде. Надо решить, как этот процесс минимизировать. Мы все думаем о доме. Ты же знаешь, моя дочь выходит замуж, и свадьба в октябре, после нашего похода. И у тебя двое малолеток дома осталось.
— Да, Петька и Анька, я каждый день думаю о них, как ты говоришь, стиснув зубы, но выполняю свои обязанности. Но иногда хочется куда закрыться, чтоб никто не видел, и постучаться головой о переборку. Иногда напиться до поросячьего визга и забыться мертвым сном.
— Ну, ты уж совсем, Петрович. Неужели так херово?
— Потихоньку пришел в норму, за меня не беспокойся.
— Хорошо, а то знаешь, если мы с тобой захандрим, что говорить об остальных. Мы русские моряки или кто? С этой проблемой и будешь разбираться вместе с комиссаром.
Мы патрулируем пролив уже шесть дней. За это время в сторону Диксона прошло пять конвоев, наверняка какие-то корабли пойдут и дальше, в другие порты. В обратную сторону проследовали два каравана. Второй конвой перевозил около двухсот специалистов из членов экипажа карманного линкора «Адмирал Шеер» для оказания помощи в освоении и ремонте этого самого корабля. Самое главное, ради чего мы патрулируем пролив, по моим расчетам, должно случиться на днях. Я знаю, что в нашей реальности 3 сентября из Англии вышел большой конвой. Похоже, наши хотят протащить крейсер в тот момент, когда немцы будут отвлечены атаками на караван PQ-18 и вынуждены разделить свои силы на две цели, одна из них может проскочить в целости и сохранности. Немецких кораблей пока не наблюдалось, зато их разведчики постоянно летали над нами, также ожидая увидеть караван судов, сопровождающих «Шеер».
Во второй половине дня 5 сентября операторы ГАКа обнаружили четыре цели, приближающиеся к проливу с запада десятиузловым ходом.
— Акустики, что можете сказать по портрету?
— Тащ каперанг, две из них по почерку «семерки», две другие отличаются, особенно последняя.
— Без визуального подтверждения сложно сказать, что за корабли идут к проливу, наши или немецкие. Подождем, посмотрим. Если исходить по времени их появления, это могут быть как наши, высланные для усиления охраны крейсера, так и немцы. Через три часа они будут в зоне нашей видимости, тогда и определимся.
— Пономарев, что у нас в эфире происходит?
— Командир, немцы резко уменьшили свои переговоры в эфире, будто чувствуют, что мы их прослушиваем. Понятно, боятся, что мы можем сразу их вычислить, быстро учатся, суки. Долго они молчать не будут, рано или поздно запоют.
Три часа пролетело, и вот первая цель приблизилась к проливу.
— Понятно, немцы выслали подлодки на перехват нашего трофея, — высказался я вслух, глядя в перископ. — Идет надводным ходом, никого не опасается, знает, гад, что тут редко наши пролетают. Оператор, где остальные цели?
— Идут этим же курсом, отставание пять миль.
— А это что у них, разведчик или приманка?
— По всей видимости, и то и другое. Эта для того идет впереди остальных, чтобы вдруг кто-то нападет на нее, я имею в виду подводную лодку, то остальные смогут сразу погрузиться и избежать нападения. А уже потом самим попробовать атаковать противника. Павел Василич, ты смотри за тремя отставшими и постоянно докладывай об изменениях. Эту мы пропускаем и ждем остальных, посмотрим, что за лодки будут. С первой все ясно, это «семерка», самая распространенная немецкая подлодка. Опустить перископ, это я на всякий случай, кто их знает, может, у них там есть кто-то слишком глазастый. Ждем остальных. Сережа, на всякий случай приготовь один «Гранат», у нас там свободный торпедный аппарат есть, но загружать до команды не надо.
Наконец показались остальные подлодки, идут на расстоянии в полмили друг за другом. Впереди две «семерки», последней шла более крупная подлодка. Похоже, что они с собой дойную корову взяли, промелькнула мысль в моей голове. И куда это с таким запасом направились. Никак у Диксона Новый год встречать собираются. Ах, черт, это наверняка минный заградитель. Точно, собираются заминировать выход из порта, чтобы «Шеер» не увели.
— Надо связаться с командованием флота, передать им информацию, что к Диксону идут четыре подлодки, одна из них — минный заградитель.
U-116 Вернера фон Шмидта шла последней, в ор дере подлодок, направляющихся на коммуникации русских. «Наша основная задача, — размышлял фон Шмидт, — это постановка минного заграждения на фарватере пролива Карские Ворота. Глубины в проливе составляют от пятидесяти до ста двадцати метров, но сначала предполагалось определить место, по которому чаще всего проходят русские суда. Для этого надо оставаться на позиции до первого каравана русских. Если же он не появится в ближайшие трое суток, заминировать центральную часть пролива. Сразу же вернутся на базу за минами для другого задания.
За трое суток перехода ни судов, ни кораблей и тем более подводных лодок обнаружено не было. А нас все пугали, что на Русском Севере стало очень опасно и в любой момент можно получить торпеду в борт».
— Капитан! Сообщение с U-216, — прервал размышления фон Шмидта голос сигнальщика. — «Счастливо оставаться, и пара соленых шуток типа мы идем на дно и просьба нас не беспокоить», — прочитал сигнальщик.
— Хорошо, передай счастливого пути и от себя что-то в тему. Малый вперед, лево руля, — скомандовал фон Шмидт, выводя лодку из походного ордера.
Остальные лодки последовали дальше, в глубь Русского Севера, к победе или погибели. Посмотрев им вслед, фон Шмидт подумал: кого из их экипажей он может не увидеть по окончании этой операции, кто выживет, а кто погибнет?
