— Если смотреть реально — нет. — Джонни отпил шабли. Но в британском правительстве многие могущественные люди ненавидят большевиков.

— Почему?

— Режим Ленина жесток.

— Царский режим тоже был жесток, однако Уинстон Черчилль никогда не заговаривал о том, чтобы его свергнуть.

— В глубине души они боятся, что если большевизм победит там, он придет и сюда.

— Но если он окажется так хорош, что победит там, почему бы и нет?

Джонни пожал плечами.

— Вы ведь не думаете, что люди вроде вашего брата с вами согласятся?

— Нет, — сказала Мод. — Интересно, как он там…

— Мы в России! — сказал Билли Уильямс, когда корабль причалил и он услышал голоса портовых грузчиков. — Какого черта нас сюда привезли?

— Как это может быть Россия? — сказал Томми Гриффитс. — Россия на востоке. А мы столько недель плыли на запад.

— Мы обошли полсвета и приплыли к ней с другой стороны.

Томми не поверил. Он перегнулся через поручень, всматриваясь.

— Люди вроде на китайцев немного похожи, — сказал он.

— А говорят по-русски. Они говорят, как тот коногон Пешков, помнишь, который обчистил братьев Понти в карты и сбежал.

Томми послушал.

— Вроде похоже. Ну надо же!

Вскоре им сообщили, что они во Владивостоке.

На Эйбрауэнское землячество мало кто обращал внимание. Здесь уже были тысячи солдат в разной форме. Было много японцев, но были и американцы, и чехи, и прочие. В городе был большой порт, широкие улицы, по которым ходили трамваи, современные гостиницы, театры и сотни магазинов. Похоже на Кардифф, подумал Билли, только климат здесь холоднее.

Когда добрались до казарм, им встретился батальон пожилых лондонцев, привезенный сюда из Гонконга. Может, и имело смысл посылать в эту дыру старичков, из которых песок сыплется, подумал Билли. Землячество, хоть и сильно поредевшее, состояло из крепких ветеранов. Кому понадобилось забирать их из Франции и отправлять на другой конец света?

Скоро он это узнал. После обеда бригадир — благодушный человек, по виду которого чувствовалось, что ему не сегодня-завтра в отставку, сообщил, что они поступают под командование полковника графа Фицгерберта, этого чопорного, высокомерного, безжалостного эксплуататора. Какая жалость, что немецкая пуля попала ему в ногу, а не в сердце.

— У нас четыре важнейших задачи! — сказал Фиц, когда они выстроились перед ним по стойке смирно. — Мы прибыли сюда, чтобы защищать нашу собственность. По пути из порта, вы могли видеть большой склад, охраняемый войсками. На площади в десять акров находится шестьсот тысяч тонн снарядов и другого военного имущества, которое Великобритания и Соединенные Штаты прислали сюда, когда русские еще были нашими союзниками. Теперь, когда большевики заключили мир с Германией, мы не хотим, чтобы боеприпасы, за которые заплатили наши налогоплательщики, попали в их руки.

— Нелогично, — сказал Билли, достаточно громко, чтобы его слышал не только Томми. — Почему было не увезти все это домой, вместо того чтобы тащить сюда нас?

Фиц сердито глянул в направлении источника шума и продолжил:

— Кроме того в этих краях много чешских националистов. Одни — военнопленные, другие работали здесь до войны. Они сформировали Чехословацкий легион и хотят из Владивостока морем добраться до Франции, чтобы примкнуть к нашим войскам. Они подвергались преследованиям большевиков, и наша задача — эвакуировать их. Здесь, в Сибири, находятся восемьсот тысяч австрийских и немецких военнопленных, освобожденных по условиям Брестского договора. Мы должны помешать им вернуться в Европу на поля сражений. И наконец, мы подозреваем, что немцы изучают нефтяные месторождения в Баку, на юге России. Они не должны их заполучить!

— Мне почему-то кажется, что Баку довольно далеко отсюда, — громко заметил Билли.

— Ну что, ребята, у кого-нибудь есть вопросы? — благодушно сказал бригадир. Фиц бросил на него испепеляющий взгляд, но было поздно.

— Я ни о чем таком в газетах не читал, — сказал Билли.

— Как многие военные операции, это задание тайное, и в письмах домой вам будет запрещено упоминать, где вы находитесь, — ответил Фиц.

— Сэр, мы что, воюем с Россией?

— Нет, — Фиц демонстративно отвернулся от Билли. Наверное, вспомнил, как Билли одержал над ним верх на собрании в доме молитвы «Голгофа». — У кого-нибудь еще, кроме сержанта Уильямса, есть вопросы?

Но Билли не отставал:

— Мы пытаемся свергнуть правительство большевиков?

По рядам солдат пронесся ропот: многие поддерживали революцию.

— Правительства большевиков не существует! — с растущим раздражением ответил Фиц. — Наш король не признал тех, кто сейчас правит в Москве.

— А наше задание получило одобрение парламента?

Бригадир озабоченно нахмурился — таких вопросов он не ожидал, а капитан Эванс сказал:

— Довольно, Уильямс! Дайте задать вопросы и другим.

Но Фицу не хватило выдержки промолчать. Ему не пришло в голову, что Билли, сын своего отца, радикала-нонконформиста, в споре может его превзойти.

— Военные действия утверждаются не в парламенте, а в военном министерстве, — отрезал он.

— Значит, это держат в тайне от наших выборных представителей! — возмущенно воскликнул Билли.

— Поосторожней, приятель! — тихонько шепнул Томми.

— Вынужденно, — ответил Фиц.

Билли не обратил внимания на слова Томми — он разозлился. Четко и громко он спросил:

— Но если наше пребывание здесь не санкционировано ни нашим народом, ни русским, выходит оно незаконно!

— Сядьте, сержант, — сказал капитан Эванс. — Вы здесь не на своем чертовом митинге лейбористов. Еще слово — получите взыскание.

Билли сел. Он своего добился.

— Нас сюда пригласило Временное правительство. Директория, состоящая из пяти членов, располагается в Омске, в Западной Сибири. Именно туда, — закончил Фиц, — вы и отправитесь.

Опускались сумерки. Левка Пешков ждал на сортировочной станции во Владивостоке, в конечном пункте Транссибирской железной дороги. Он был в шинели поверх лейтенантской формы, но еще никогда ему не было так холодно.

То, что он оказался в России, приводило его в ярость. Четыре года назад ему удалось отсюда бежать, а потом и удачно жениться. А теперь он вернулся. И все из-за глупой девчонки. «Да что это со мной? — спрашивал он себя. — Почему я не могу довольствоваться тем, что есть?»

Открылись ворота, и появилась повозка, которую тянул мул. Возницей был английский солдат. Левка прыгнул на сиденье рядом.

— Привет, Сид! — сказал он.

— Ну да, — сказал Сид, худой мужик лет сорока с морщинистым лицом и вечной сигаретой в зубах. Он был кокни и говорил по-английски совсем не так, как в Южном Уэльсе или на севере штата Нью-Йорк. Сначала Левке трудно было его понимать.

— Виски есть?