Узник покрылся испариной.

— Послушай, Виззимут, — взмолился он, — а что, если мы, ну, пропустим парочку параграфов?..

— Это моя работа, — с несчастным видом ответил демон. — Ты же знаешь, Он все время нас проверяет, это будет стоить мне места…

Он замолк, скорчил Ринсвинду грустную гримаску и мягко похлопал всхлипывающую душу когтистой лапой.

— Знаешь что, — добродушно предложил он, — я, пожалуй, пропущу некоторые из подпунктов.

Ринсвинд взял несопротивляющегося Эрика за плечо и негромко проговорил:

— Нам лучше двигать отсюда.

— Но это по-настоящему ужасно, — заявил Эрик, когда они зашагали прочь. — Именно так зло делает себе дурное имя.

— Гм, — отозвался Ринсвинд.

Ему пришлось не по душе известие о том, что Он вернулся и Он очень сердит. Всякий раз, когда кто-либо достаточно важный, чтобы заслуживать написания с большой буквы, сердился в непосредственной близости от Ринсвипда, обычно оказывалось, что Он сердит именно на него.

— Если ты столько знаешь об этом место, то, может, вспомнишь, как отсюда выбраться?

Эрик почесал голову.

— Ну, если бы кто-нибудь из нас был женского пола, это бы, несомненно, помогло, — ответил он. — Согласно эфебской мифологии, есть тут одна девушка, которая бродит туда- сюда.

— Но что она здесь забыла?

— Понимаешь, там был какой-то договор… Не помню точно. Помню только, что именно из-за нее у нас наверху случается зима.

— Я всегда знал: все зло — из-за женщин, — с мудрым видом кивнул Ринсвинд.

— В общем, этот вариант не подходит. Остается добыть какой-нибудь музыкальный инструмент.

— Я умею свистеть, — услужливо предложил Ринсвинд.

— Желательно лиру, — добавил Эрик.

— О-о.

— Но… но… когда будем выходить, нельзя оглядываться… иначе превратимся в соляные столбы… Или в кусок дерева?

— Я вообще никогда не оглядываюсь, — твердо заявил Ринсвинд. — Одно из первых правил при убегании гласит: “Никогда не оглядывайся”.

У них за спиной раздался рев.

— В особенности когда слышишь громкие звуки, — продолжал Ринсвинд. — Кстати о трусости, именно этим люди и отличаются от овец. Ты прямой наводкой бежишь прочь.

Он подхватил полы своего балахона.

И они бежали, бежали и бежали, покуда знакомый голос не окликнул их:

— Эй, ребята, привет. Ко мне не завернете? Подумать только, как мир тесен. Везде встречаешь старых друзей.

А другой голос подхватил:

— Какеготам?! Какеготам?!

— Где они?!

Нижестоящие владыки Ада затрепетали. Намечалось нечто ужасное. Похоже, им светил меморандум.

— Они не могли ускользнуть, — резко бросил Астфгл. — Они где-то здесь. Но почему вы не можете их найти? Я что, окружен не только дураками, но и ни на что не годными работниками?

— Повелитель…

Верховные демоны разом крутанули головами.

Говорившим был герцог Вассенего, один из старейших демонов в преисподней. Сколько ему лет, никто точно не знал. Даже если это не он изобрел первородный грех, то, по крайней мере, именно герцог Вассенего сделал одну из его первых копий. Изворотливостью ума и предприимчивостью он мог поспорить с самим человеком, наверное вот почему герцог, как правило, принимал облик старого, довольно грустного законоведа, среди предков которого каким-то образом затесался орел.

“Бедный старина Вассенего, на этот раз он влип, — промелькнула мысль в демонических умах. — Это будет не просто меморандум, это будет строгий выговор, доведенный до сведения всех отделов и занесенный в личное дело”.

Астфгл медленно, словно на поворотном круге, обернулся. Он снова принял свой излюбленный облик, но одна только мысль о том, что по его владениям бродят живые люди, заставляла его дрожать от ярости наподобие скрипичной струны. Эти мерзкие людишки, им нельзя доверять… Очень ненадежные… люди. Последний человек, которого допустили сюда живым, дал в печати ужасно неблагоприятные отзывы.

Правитель демонов гневался, и вся мощь его гнева сфокусировалась на старом демоне.

— У тебя есть какие-то замечания? — вопросил он.

— Я всего лишь хотел указать, о повелитель: мы тщательно обыскали все Восемь Кругов Ада и я действительно уверен…

— Молчать! Думаете, я не знаю, что происходит? — прорычал Астфгл, нарезая круги вокруг вытянувшегося по стойке “смирно” демона. — Я видел, как ты… и ты… и ты…— его трезубец указал на нескольких других знатных — стариков, — строили по углам козни, подбивали народ к восстанию! Но здесь правлю я! И вы будете мне подчиняться!

Вассенего был бледен. Его аристократические ноздри раздувались точно ракетные сопла. Все в нем говорило: “Ты — напыщенное ничтожество, разумеется, мы подбиваем народ на восстание, мы же демоны! Я мутил разум принцев еще в те времена, когда ты учил кошек оставлять дохлых мышей под кроватью, узколобый, безмозглый любитель бумажек!” Герцог говорил это всем своим видом, но не голосом. Голос его спокойно произнес:

— И мы подчиняемся, о повелитель.

— Тогда обыщите все еще раз! А того демона, который впустил их, пусть отведут в самое нижнее подземелье и там разберут на части, понятно?

Вассенего приподнял брови.

— Старого Урглефлоггу? Да, разумеется, он совершил глупость, но он преданный…

— Ты, случаем, не пытаешься мне противоречить?

Вассенего на некоторое время замолк. Хоть он и считал Астфгла никудышным правителем, у демонов очень сильно развито чувство чинопочитания и иерархии. Слишком много молодых демонов напирает снизу, чтобы старшие представители знати начали в открытую призывать к цареубийству и дворцовому перевороту. У Вассенего были иные планы. Не стоит сейчас все портить.

— Ни в коем случае, о повелитель, — ответил он. — Но это будет означать, что ворота преисподней больше не…

— Выполняйте!