первоклассных агентов на сбор информации, не возбуждая у своего источника ни малейшего подозрения. Бёрджесс был в дружеских отношениях с уборщицами, таксистами, министерскими курьерами, швейцарами, аристократами, академиками, чиновниками и политическими деятелями, но никто из них не был его агентом, что вовсе и не требовалось.
Подобно Бёрджессу Энтони Блант по-своему активно «воевал». Вскоре по возвращении из Бельгии Виктор Ротшильд познакомил его с Гаем Лидделлом, заместителем руководителя английской контрразведки. Все первоначальные сомнения в отношении благонадежности Бланта, должно быть, рассеялись, потому что Лидделл предложил ему место в МИ-5. Когда он устроился туда, часть задания, поставленного перед ним «Генри» (Анатолием Горским), была выполнена.
Блант быстро завоевал благорасположение своего начальства, а главное — Гая Лидлелла, который стал его близким другом. Лидделл был важной фигурой среди сотрудников английской контрразведки; он любил свою работу и выполнял ее ловко и тонко. Блант ему тоже очень нравился, так нравился, что он готов был рассказывать ему о таких вещах, о которых в нормальной обстановке побоишься рассказать собственной жене. «Ян» (наше кодовое имя Бланта) был также в прекрасных отношениях с Диком Уайтом, будущим шефом английской разведки (СИС). Они часто виделись, обедали вместе в столовой и разговаривали о самых разных вещах. Блант не упускал ни единой возможности поговорить с Уайтом. Оба сгорали от страсти к искусству; Уайт был человеком развитым, и его интересовали те же предметы, что и Бланта, особенно архитектура, литература и главное — картины. Они без устали говорили о них. Их встречи давали им отдохновение от напряженной разведывательной работы военного времени. И Уайт радовался случаю передохнуть в разговоре о любимых вещах со своим подчиненным. Как и Лидделл, Уайт естественно и непринужденно делился с Блантом сокровенными мыслями.
Когда прошло много лет, и он узнал, что Блант — советский агент, Дик Уайт сильно расстроился. Ему стало горестно, что Блант «предал их дружбу». А он в самом деле очень ему доверял, рассказывал такие детали, которые, если их взять каждую в отдельности, могли показаться безобидными, но, сопоставленные с другими, имели жизненно важный характер.
В ходе своих задушевных бесед с Энтони Блантом Гай Лидделл и Дик Уайт настолько забывались, что я даже сильно насторожился: судя по документам, которые ко мне приходили, можно было заподозрить, что англичане умышленно подкармливают нас фальшивками. Блант узнал очень многое из того, что молодому сотруднику контрразведки знать не полагалось. Поэтому мне все больше и больше казалось — не водят ли нас за нос. Но факты скоро доказали, что я ошибался.
Через Бланта советское посольство в Лондоне заранее оповещалось о любых акциях, которые замышляла против нас английская контрразведка. Мы знали, какими работниками нашего посольства она интересовалась и когда и как она будет делать к ним свои подходы. Нам стали известны имена всех тех, кого, по мнению англичан, можно было склонить к измене.
Мы также во всех подробностях были осведомлены о предпринимаемых английской контрразведкой действиях против их компартии. Мы знали, где они устанавливают свои «жучки», имена их провокаторов, кто у них работает агентами и какие сведения они для контрразведки собирают. Однажды мы получили даже подробные данные о готовящихся операциях англичан против датской компартии. И всю эту важную информацию давал Блант. Возможно, она и не содержала государственных тайн или проблем глобальной стратегии, но все равно делала наше положение в Лондоне очень устойчивым.
Оглядываясь на прошлое, я могу сказать с абсолютной уверенностью, что на протяжении большей части военного времени мы могли работать в английской столице в идеальных условиях просто потому, что почти не рисковали. У нас было огромное преимущество: мы заранее знали, насколько далеко можем продвигаться в своих делах. Очень немногие разведчики имели возможность работать в таких баснословно надежных условиях в других частях мира. Блант оказался бесценным кладом — и таким он оставался, ибо знал, как ладить с руководителями разведслужб своей страны. Да и они не переставали ему доверять.
Первое специфическое задание, которое англичане дали Бланту, заключалось в том, чтобы он изучил методы, с помощью которых сотрудники наружного наблюдения контрразведки наблюдали за интересующими их лицами, а затем представил свои предложения, как усовершенствовать эти методы. Надо сказать, что у каждой разведывательной службы имеются отделения, единственной задачей которых является слежка за людьми, будь то политические деятели, журналисты или иностранные агенты, действующие на их территории.
Блант справился с этим заданием блестяще, месяцами пристально следя, как работают люди из наружного наблюдения на практике. Он тщательно изучил их методы маскировки и ориентации, наблюдал, как различные бригады «наружки» сменяли друг друга и как они обрывали контакт, когда возникала опасность их обнаружения.
Затем он составил доклад, в котором указал на слабые места в действиях команд наблюдателей и дал несколько предложений, как сделать их работу более эффективной. Он предложил ряд новых методов помимо хитроумных путей наблюдения за объектами в различных ситуациях. Наблюдатели могли идти пешком, ехать в машине, отсиживаться в одной из засад, оцепляющих какой-то район целиком, действовать в одиночку или группами. Методы, разработанные Блантом, были одобрены, закодированы и предложены агентам для изучения. И, естественно, НКВД пожал свою долю урожая, так как «Ян» передал копию своего доклада «Генри».
Я прочитал его доклад с большим интересом и обнаружил в нем множество приемов, которые легко применять на практике. Например, когда вы за кем-то наблюдаете, идя по улице, где вы должны быть, чтобы оставаться незамеченным? Позади объекта на той же стороне улицы? Или на противоположном тротуаре? Не обязательно. Возможно, что вам лучше всего идти впереди объекта, если для этого возникают подходящие условия, потому что человек, предполагающий возможность «хвоста», обычно только оборачивается назад и следит за тем, что у него за спиной. Еще один трюк. На этот раз вам надо отделаться от «хвоста». Вы неожиданно поворачиваетесь и идете назад. В этом случае вы застигните его врасплох; проходите мимо него совсем рядом и ему становится невозможно потащиться за вами, не будучи узнанным.
Доклад Энтони Бланта позволил нам приспособиться к методам наших противников. А главное, мы усовершенствовали свою систему проверки, которую каждый наш агент обязан был проводить перед установлением контакта. Этот материал оказался для нас очень поучителен. Например, мы стали с тех пор быстро определять, когда и за кем из наших дипломатов ведется слежка и кто ее ведет. С тех пор нам стало легче легкого обманывать «наружку», а наблюдатели ни о чем и не догадывались. Им и в голову не приходило, что наш подпольщик внутри их службы наружного наблюдения обучил нас всем их трюкам.
Гай Лидделл был так доволен работой Бланта, что вскоре поручил ему новое задание: изучить информацию, изъятую у взятых в плен немецких шпионов. Сотрудники отдела Лидделла очень успешно вылавливали немецких агентов на территории Англии и за границей — в Африке или странах Ближнего Востока. Отправленных в Лондон шпионов с пристрастием допрашивали, их показания записывали на пленку, а потом ее анализировали специалисты и сравнивали с данными, полученными из других источников. Наконец, составлялся обобщающий доклад, который поступал на рабочий стол министра обороны. Блант быстро завоевал репутацию прирожденного аналитика: интуиция, чуткость художника вкупе с точностью математика сделали его очень ценным специалистом.
После второго успеха Дик Уайт и Гай Лидделл дали Бланту еще более важное задание, на этот раз до некоторой степени рискованное. Они хотели знать содержание переписки различных правительств в изгнании, нашедших убежище в Лондоне, посольств воюющих стран и посольств нейтральных стран (Швейцарии и Швеции), которое представляло интерес для германской и итальянской разведок.
В то время существовал только один способ доставки дипломатической почты. Документы отправлялись вализой[19], опечатанной государственной печатью. Никто не имел права вскрыть, а того меньше — завладеть этим дипломатическим мешком. У правительств в изгнании не было средств пользоваться обычной процедурой, поэтому они отправляли свою дипломатическую корреспонденцию обычной почтой, покрепче опечатав мешки.
Агенты Бланта, конечно, перехватывали их, немедленно доставляли специалистам, а те вскрывали
