немцами.
В испанском подотделе Ким проявил себя как исполнительный и трудолюбивый работник. Его незаурядные успехи объяснялись именно этими качествами. Другие служащие спешили после работы домой, а Ким сидел у себя в кабинете допоздна. И не только потому, что у него было много работы, а еще и потому, что он ее любил. Его работоспособность и сосредоточенность произвели очень благоприятное впечатление не только на англичан, но и на нас в НКВД. Позднее, когда Филби приехал в Россию, он выполнял любое наше поручение очень быстро и профессионально; таков был его стиль.
Начальство не могло им нахвалиться. Он точно знал, как угодить окружающим. Например, Валентин Вивиан, сказал однажды:
— В нашей службе Филби, я бы сказал, является единственным, у кого совсем нет врагов. У каждого есть один-два завистника и недоброжелателя. У Филби их нет.
Валентин Вивиан пользовался большим уважением, с его мнением считались многие. Ветеран полицейской службы Индии, он в дальнейшем занял пост заместителя начальника МИ-6. Вивиан лучше, чем кто-либо другой, знал английских секретных агентов, их работу и образ мыслей.
Помимо обычной текущей работы Вивиан уделял много времени обдумыванию проектов, которые следовало провести в жизнь сразу же после войны. Несколько документов, составленных под его руководством, заканчивались выводом о том, что после завершения войны с Германией Советский Союз станет для Западной Европы врагом номер один. Вивиан считал, что правительство Великобритании должно сразу же принять меры против экспансионистских амбиций Советского Союза и вообще начать более активную борьбу против коммунистического влияния в Европе и в других государствах мира. С этой целью он предлагал создать специальный антикоммунистический отдел. Он даже разработал структуру этого отдела, который, естественно, должен был входить в службу разведки. В своих докладах Вивиан особо выделял методы, которые могут быть использованы против советской разведки и применяться в борьбе против распространения коммунистической идеологии. Он предлагал технические пути и средства инфильтрации, провокации и дезорганизации деятельности различных партий. Все эти доклады, которые Вивиан собирался представить на одобрение правительству, он хранил в особой папке. Мы знали о ней и были весьма заинтересованы ознакомиться с хранящимися в ней документами. Филби запросили, не может ли он это сделать, и получили положительный ответ. Ким преуспел в этом деле сверх наших ожиданий, не подвергая себя при этом ни малейшему риску.
Когда документы Вивиана оказались на Лубянке, они стали перекочевывать от одного начальника отдела к другому, но частенько на час-другой попадали и на мой рабочий стол. Я с жадностью набрасывался на них. В то время я был еще слишком молод и малоопытен, чтобы объективно оценить то, что попадало мне на глаза, но когда я обдумываю их сейчас, то понимаю, что Вивиан проделал огромную работу, глубоко и непредвзято проанализировав существовавшее положение. Вивиан был профессионалом внешней разведки высочайшего класса.
Я даю очень высокую оценку английской секретной службе вообще: она всегда занимала первое место в мире. Подшивка с докладами Вивиана получила у нас название «Папки Вивиана» и рассматривалась как своего рода драгоценный трофей — яркое доказательство превосходной работы Кима Филби. Это досье все еще имеется в архивах КГБ, и их работники ревностно его хранят.
Через год после прихода Филби в испанский отдел, работы у него значительно прибавилось. Оставаясь помощником начальника отдела, он расширил поле своей деятельности, приняв в свое ведение Северную Африку и Италию. А вслед за этим была создана антикоммунистическая группа, о которой говорил Вивиан. Она получила наименование «Секция IX».
Это было почти все, что мне стало известно о Киме Филби, пока я не стал лично обрабатывать его информацию и информацию его коллег.
Следующие два дела, к ознакомлению с которыми я приступил с большим интересом, касались Гая Бёрджесса и Энтони Бланта.
Отец Гая Бёрджесса — офицер королевского военно-морского флота. Мать — очень состоятельная женщина, дожившая до 60-х годов. Гай родился в 1910 году. Все его предки по мужской линии — длинная череда генералов и адмиралов, и сам он поначалу вступил на морскую стезю, почти мальчиком поступив в Королевский морской колледж в Дартмуте.
Учился он очень хорошо, но в конце второго года неожиданно покинул Дартмут. Это объясняется двумя причинами: врач, служивший в их колледже, обнаружил у Гая дефекты зрения, и сказал ему, что он никогда не будет морским офицером. (Я лично не замечал у него ни малейшего отклонения в зрении, хотя знал Гая близко в течение многих лет). Второе и наиболее вероятное объяснение его поступка заключалось в том, что Бёрджесс терпеть не мог Дартмут и, несмотря на свои молодые годы, был настолько независим и упрям, что прямо заявил родителям: «Слишком большая честь для королевского флота заполучить к себе Гая Бёрджесса».
Поэтому родители определили его в Итон — закрытую частную школу для привилегированных лиц. Гай учился и в этой школе блестяще. Получил премии Розбери и Гладстона за успехи в истории. После Итона он учился у Г. М. Тревелиана, автора «Социальной истории Англии», который сразу же обнаружил у молодого человека задатки ученого-исследователя.
Когда Бёрджесс уже заканчивал Итон, он получил место в колледже Тринити Кембриджского университета и приступил там к учебе в октябре 1930 года. К этому времени отец его умер, а мать снова вышла замуж за человека, которого Гай очень уважал.
В Кембридже он скоро стал весьма популярной личностью: его обаяние, непревзойденное чувство юмора и культура покорили как преподавателей, так и студентов. Кроме того, он был исключительно хорош собой. Все это вместе взятое, плюс уверенная, естественная манера держаться в обществе сделали его весьма популярным. Все домогались дружбы с ним.
Самым большим почитателем Гая был Энтони Блант. Энтони, молодой человек атлетического телосложения, был натри года старше Бёрджесса и уже окончил университетский курс, получив полный набор дипломов ученых степеней по математике, французскому и немецкому языкам. Его отец — духовное лицо в лоне англиканской церкви. Мать — высокообразованная, набожная, добрейшая женщина, доводилась двоюродной сестрой графу Стратморскому, дочь которого, леди Элизабет Боуес Лайон, вышла замуж за короля Георга VI и стала матерью ныне здравствующей королевы Елизаветы II. Таким образом Энтони Блант приходился родственником королевской семье. И хотя он никогда не хвастался этим, знатное родство доставляло ему немалую гордость. Держался он со студентами по меньшей мере сдержанно.
Артур Воган Стенли Блант — отец Энтони, умный и дальновидный человек, пользовался большим уважением среди духовенства. Он прослужил десять лет в англиканской церкви в Париже, где его сын досконально изучил французский язык. Блант-старший дал сыну отличное образование и передал многие черты своего характера: достоинство и суровые суждения о жизни и людях. Энтони прожил во французской столице пятнадцать лет, что повлияло на дальнейшую его судьбу.
По приезде в Англию он поступил в закрытую школу в Марльборо, где получил солидное образование и, к сожалению, еще кое-что. Именно здесь начали проявляться его гомосексуальные склонности, получившие свое развитие в Кембридже. Ему не исполнилось и восемнадцати лет, когда умер отец, что еще теснее сблизило Энтони с матерью. Энтони много читал и, презирая условности среднего класса, мало интересовался политикой, считая ее пошлостью.
Рано пробудился его интерес к искусству, в частности, к его истории. Но в то время историю искусств не преподавали в английских школах и в университетах. В 1926 году по окончании школы в Марльборо Энтони поступил в Тринити-колледж Кембриджского университета, и, как ни странно, избрал предметом изучения не литературу и языки, а математику. Окончив первый курс, Блант получил награды за успехи в учебе. На следующий год он переключился на совершенствование французского и немецкого языков, которые и так уже знал блестяще. Еще не получив диплом, проучившись лишь половину курса, Блант за французский язык получил первую премию, а за немецкий — высшую вторую (по системе оценок колледжа).
В первые годы пребывания в Кембридже гомосексуализм Бланта, носивший в школьные годы скрытый характер, пробудился полностью. У Энтони было несколько связей, но он не стремился их афишировать. В этом деле его поведение было полной противоположностью Гаю Бёрджессу, с которым он встретился
