поняли, что от них требуется. Спустя буквально минуту оба правозащитника уже имели на шеях крепкие верёвочные воротники, другие концы верёвок были перекинуты через декоративные, но прочные фонарные крюки. Они, конечно, выли и дёргались, но силы были явно неравны. А потом выпучивших от ужаса глаза, отчаянно вопящих либерастов аккуратно потянули вверх.

— Легче, легче, не надо им шейные позвонки ломать, — с неприкрытым отвращением в голосе бросил Ковалёв. — Пусть задыхаются, сволочи, медленно и с осознанием собственной глупости.

Когда правозащитники перестали дёргаться, адмирал брезгливо посмотрел на неаппетитное зрелище и спросил:

— Всё сняли?

— Так точно, — отрапортовал Синицын. — На две камеры.

— Очень гут. — Ковалёв поднял автомат. — Ну что, ромалэ, теперь ваша очередь.

— Вы же обещали… — по-бабьи охнул один.

— Я? Я вам ничего не обещал. Я спросил: хотите ли вы жить, и только. В следующий раз следите за тем, что вам говорят. Хотя какой уж там следующий…

Автомат коротко кашлянул, выпустив в цыган строчку пуль. Впрочем, они умерли безболезненно — Ковалёв стрелял в головы. Потом подошёл, шевельнул носком ботинка трупы.

— Ну вот вроде и всё. Осталось решить, что с этими делать, — адмирал ткнул пальцем в оставшихся пленных, — да Пашу дождаться.

— А что делать? Перестрелять их, да и всё, — бросил склонный к простым решениям Олаф.

— Да жалко. Хотя… Наверное, всех, кто выше, — Ковалёв провёл рукой на уровне груди, — стоит…

Очередь из лучемета ударила по пленным точно на уровне, указанном адмиралом. Ковалёв в изумлении поднял брови:

— Олаф, ну чего ты торопишься? Я хотел сказать — перепороть. Вожжами. По задницам. Чтоб сидеть не могли. Хотя, надо признать, — Ковалёв, наклонив голову к плечу, полюбовался получившейся картиной, — такая икебана тоже заслуживает внимания. В общем и целом не так уж плохо получилось, стреляешь ты отлично.

— Прости, командир. — Олаф покаянно склонил голову. — Нервы после этих… ни к чёрту.

— Да ладно, попьёшь валерьянки — и всё пройдёт. Я же говорю — ничего страшного, вполне пристойный результат. Только в следующий раз, прежде чем стрелять, сначала послушай в кого.

Ковалёв направился к уцелевшим цыганам. Точнее, цыганятам, человек двадцать уцелело, в основном совсем молодняк, хотя было и несколько женщин и даже один взрослый мужчина, раненный в ногу. Все они в момент стрельбы сидели на земле и под огонь лучемёта не попали — Ковалёва это не радовало и не огорчало, просто со взрослыми разговаривать проще, чем с детьми. При его приближении детвора с воплями ужаса кинулась прочь, но земля прямо перед ними полыхнула — лучемёты суперов ясно указали черту, которую не следует переступать. Цыганята поняли и моментально остановились — понятливый народ, если припугнуть. Впрочем, это было уже непринципиально.

— Значит, так, ублюдки. Чтоб на нашей земле я вас больше не видел. И вообще, убирайтесь-ка из страны куда подальше, очень скоро для всех вас здесь будет неуютно. Все всё поняли?

Судя по тому, как уцелевшие цыгане быстро-быстро закивали, они действительно поняли всё. Метод кнута всегда эффективнее метода пряника — доказано дрессировщиками прошлого. Правда, кнут лучше чередовать с пряником, но в данном случае это было уже явным излишеством. Ковалёв довольно улыбнулся и, щёлкнув клавишей рации, вызвал Ланцета:

— Паш, ты там скоро?

— Да-да, командир. Еще минут пять…

В наушниках раздался дикий вопль цыгана, не заглушённый на этот раз расстоянием и стенами. Ковалёв живо представил, что там сейчас происходит, но на этот раз рвотных рефлексов не последовало — очевидно, привык. А может быть, просто устал и пресытился сегодняшними впечатлениями, вот чувства и притупились. Не важно, главное — результат.

Ланцет провозился ещё не пять минут, а двадцать. Ковалёву уже надоело ходить туда-сюда по двору, пиная камешки и прочий мусор да свирепо поглядывая на ёжащихся от страха цыган. Эти нехитрые развлечения приелись ему моментально, впрочем, как и занимающимся тем же Синицыну и Олафу. Однако результат стоил того. Когда появился Ланцет, волоча за собой обмякшего и дурно пахнущего цыгана, все трое, не сговариваясь, восхищённо присвистнули. Вместо правой руки цыганского барона, чуть пониже локтя, была сплошная выбеленная кость — хоть в учебник по анатомии фотографии вноси. Крови почти не было, все крупные сосуды были аккуратно перехвачены, прочее не менее аккуратно прижжено. Картина мерзкая и ирреальная, особенно с учётом вновь облачившегося в скафандр Ланцета, державшего цыгана за шиворот, как кутёнка. По толпе цыган пронесся вопль ужаса, а на имперцев особо удручающего впечатления вид изувеченного врага не произвёл, видать, зачерствели всё-таки, да и морально были готовы.

— Ну как, командир, работа? — спросил Ланцет, откровенно любуясь на дело своих рук.

— Неплохо, только медленно очень. Долго возишься, Паш.

— Так ведь практики нет. Ты бы мне ещё пару-тройку человек дал попрактиковаться.

Цыгане вновь содрогнулись, причём всей толпой, как-то синхронно у них это получилось. Ковалёв развёл руками:

— В следующий раз, сейчас нет времени. Кстати, а что он у тебя такой толстый? Вроде был стройнее, да и, судя по запаху, он должен был скорее похудеть.

— Да я же его всё, что срезал, сожрать заставил. Не пропадать же добру.

На сей раз от цыган доносились не вопли ужаса, а вполне явственно звуки рвоты. Слабоваты нервишки у нынешних потомственных мерзавцев, слабоваты. Ковалёв подумал и кивнул одобрительно — теперь они точно не рискнут появляться в этих местах. Ещё и потомкам своим завещают: не ездите, мол, детишки, на север, там дяди страшные и злые, режут нас, сирых да убогих, почём зря, да ещё и отвечать за это не собираются. А что делать? Отвечать Ковалёв и вправду не собирался, было бы за кого.

— Забирайте своего и проваливайте. Увижу — убью.

Конечно, Ковалёв это уже говорил, но повторение, как известно, мать учения. Цыгана швырнули к неплотной группе своих… родственников, наверное, хотя фиг знает, кем они друг другу приходились. Василий совершенно не разбирался во взаимоотношениях членов табора и, если честно, разбираться не собирался. Забивание головы ненужной и неинтересной информацией он считал пустым времяпровождением.

В общем, цыгане своего главаря подхватили, упасть не дали. Похвально, конечно, но лучше бы они с тем же похвальным энтузиазмом занимались чем-нибудь полезным. На заводе бы работали, что ли. Ну да это относилось уже совсем к разряду ненаучной фантастики, поэтому Ковалёв не стал развивать мысль, а просто открыл проход в силовом поле, в который цыган и выгнали, придав им напоследок ускорение мощными пинками. Когда последний, уподобившись лягушке, вылетел наружу, следом за ними вышвырнули ещё не пришедших в себя собак, и поле вновь закрылось, правда, теперь уже не для маскировки, а для безопасности живущих в округе ни в чём не повинных людей.

Пару минут спустя все четверо вновь находились в боте. Юля ещё не пришла в себя, так и спала в кресле, свернувшись калачиком. Ковалёв посмотрел на неё, кивнул одобрительно и протопал в рубку управления, остальные потянулись за ним. Даже Ланцет, который вновь вылез из скафандра (вот удивительно, на его форме не оказалось ни капли крови, хотя наверняка она должна была течь из цыгана, как из подрезанной свиньи, хотя бы в первый момент), пошёл вместе со всеми. В результате в рубке, рассчитанной на двоих, оказалось не протолкнуться, но Ковалёв не стал выгонять лишних. В конце концов, ребята заслужили право увидеть финал первого акта этой истории. Да и не очень-то они и мешали удобно устроившемуся в кресле адмиралу.

Реактор бота чуть слышно загудел, накачивая энергией тепловую пушку. Собственно, это было не оружие — бот был машиной многофункциональной и нёс много разного оборудования. Тепловая пушка предназначалась для горных работ или, скажем, для подготовки площадок. Ну, ещё можно было её использовать, например, для строительства дорог — направленный тепловой луч спекал всё, до чего дотягивался, в однородную массу, структурой напоминающую асфальт, но во много раз прочнее. Хорошая, в