— Да, а как кафе называться будет? — поинтересовался вдруг Игорь.

— Кафе «Очаков», — ответил Степан.

— Так я что, по трудовой буду «садовником из Очакова»?! — на лице Игоря ожила радостная улыбка.

— Выходит, что так.

— Отлично! У меня, кстати, есть фотографии старого Очакова, большие… Можно будет по стенам развесить?

— Почему нет? Рецепты же у нас тоже будут «очаковскими», из отцовской книги. Только здоровая и полезная еда!

Задумался Игорь, представил себе фотографии на стенах кафе, на фотографиях — Валька, Ваня, Александра Мариновна, отец Степана Йосип, да и сам он, Игорь. Вот будет забавно, если Степан когда- нибудь их рассмотрит и увидит там Игоря! Увидит и спросит: а что он делает в старом Очакове? Вот тогда Игорь и расскажет ему всё, и расскажет о каждом, кого на снимках знает. И о Йосипе тоже.

— Тебе мама говорила, что я ее замуж позвал? — спросил неожиданно Степан.

— Говорила, — Игорь кивнул.

— Ты же не против?

Игорь отрицательно мотнул головой.

— Мама ко мне сюда перейдет, — продолжил Степан. — А тебе дом останется.

— Дом с весами? — задумчиво протянул Игорь.

— Нет, — сказал Степан. — Весы мама с собой заберет. Да и зачем они тебе?!

— Это я так, — махнул рукой Игорь.

По дороге домой он купил бутылку коньяка.

— Твой друг будет долго у тебя на полу сидеть? — спросила полушепотом мать, выглянув на шум в коридоре.

— Недолго, — ответил сын. — Сегодня вечером уйдет.

— Я там котлет нажарила и картошки, — сказала Елена Андреевна, кивнув на кухонную дверь.

— Спасибо. Знаешь, ма, мне Степан тоже предложение сделал. Серьезное. — На лице парня появилась хитроватая улыбка.

— Ну и что ж он тебе предложил? — Глаза матери загорелись искренним любопытством.

— Буду помощником повара.

Новость восторга не вызвала.

— А поваром кто? — спросила мама уже без особого интереса.

— Алена.

Лицо Елены Адреевны осветило удивление, сменившееся легкой, положительной задумчивостью.

— А что? — спросила она сама себя. — Может, научишься! Профессия хорошая, да и сытная…

Последнюю трапезу они с Коляном начали в полдесятого. Мать досматривала по телевизору очередную серию «Обручального кольца». За окнами царствовала темень. У Коляна дрожала в руке вилка, но ел он жадно, словно наедался впрок. Пил тоже жадно.

— И отчего я тебе верю, — бормотал Колян, протягивая пустую рюмку, чтобы Игорь снова наполнил ее коньяком. — Раньше в эти сказки не верил, а теперь верю…

— Раньше у тебя не было «зэчеэмтэ», ты был твердолобым, как большинство наших граждан. А теперь ты в меньшинстве, как и я…

— А что, у тебя «зэчеэмтэ» тоже была? — Колян посмотрел на приятеля подозрительно.

— Еще в детстве. Отец не доглядел, и я полез под крутящуюся карусель… Знаешь, я тебе деньги с собой дам. Много. Две пачки с запиской отнесешь Вале. Помнишь, я тебе ее показывал?

— Хо! — воскликнул Колян многозначительно. — Таких не забывают!

Игорь едва заметно улыбнулся.

— Только деньгами не свети, там это не ценят…

Колян послушно кивнул.

Около одиннадцати Игорь помог Коляну надеть милицейскую форму. Сапоги приятель натянул сам. Его лицо выразило дискомфорт.

— Маловаты, — протянул он, кривя губы.

— А ты пройдись по комнате!

— Ты свет сначала выключи! — попросил Колян.

В темноте Колян несколько раз пересек комнату по диагонали, поприседал.

— Странно, — сказал. — Только что жали, а теперь не жмут… Как это?

— Эта форма, да и сапоги вместе с ней — это прошлое. А прошлое меняет свой размер в зависимости от того, кто его на себя примеряет…

— Ну, ты и сказанул, — Колян мотнул головой, взял из рук Игоря ремень с кобурой. Открыл кобуру, посмотрел на пистолет.

— Жалко, не стреляет, — выдохнул.

— Там стреляет, — Игорь убедительно закивал. Подождал, пока Колян затянет на поясе ремень. Протянул ему темную сумку, в которую переложил из белого мешочка пачки сторублевок и конверт с запиской для Вали.

— А вдруг Колян прочитает записку? — обеспокоенно подумал вдруг Игорь. — Хотя… Там ведь ничего особенного. Только просьба пожалеть его посильнее…

— На вот еще, возьми! — передал Игорь приятелю золотые часы.

— Дорогой подарок, — прошептал Колян.

— Будем считать, что поменялись. Ты мне ноутбук, я тебе — часы. Они там, кстати, тоже пойдут. И точное время покажут.

На улицу они вышли около полуночи. Колян в старой милицейской форме с темной тряпичной сумкой в руке, и Игорь в спортивном костюме и в кожаной куртке.

— Ты смелее шагай! — попробовал придать он бодрости своему приятелю, лицо которого выражало всё что угодно, кроме бодрости и уверенности.

По бокам улицы тянулись дома. Окна в них не горели. Игорь рассматривал их, как будто впервые. Может, и действительно впервые? Ведь раньше он всегда смотрел только вперед, выглядывал огонек перед воротами винзавода, а заборы и дома замечал только боковым пассивным зрением. А теперь им овладела странная свобода — он мог смотреть куда угодно. Это Колян шел, глядя перед собой вперед, как загипнотизированный.

В какой-то момент Игорь заметил, что темнота сгустилась и дома пропали. Он резко остановился.

— Я дальше не пойду, — сказал приятелю. — Ты теперь один!

Колян тоже остановился, только чуть впереди.

— Я теперь один? — переспросил он.

— Ну, не совсем. Тебя скоро должны встретить. Ваня Самохин. Передашь ему от меня привет. Да, и самое главное! Форму никогда не снимай, это теперь твоя вторая кожа. Без нее пропадешь!

Не сказав ни слова, Колян снова зашагал по дороге, и через несколько мгновений темнота поглотила его.

Игорь стоял, вслушивался, всматривался. Потом обернулся и быстрым шагом направился назад. Шлось ему быстро, удобно и удивительно легко. На ногах были невесомые китайские кроссовки.

«Интересно, а китайцы могут кирзовые сапоги такими легкими делать?» — подумалось ему.

По обе стороны дороги снова появились дома. Свет в их окнах по-прежнему не горел.

Закрылись. Несколько минут было тихо, но потом слух настороженного Коляна снова резанул скрип воротных петель. Только в этот раз он был более краткий. В проем вышел парень, несший на плече поклажу. Ворота закрылись, парень опустил странный, очевидно тяжелый мешок под ноги, и мешок задвигался, будто в нем лежал живой поросенок.

Колян присмотрелся к парню, к мешку.

— Ты Ваня? — крикнул он из темноты.