последней модели, которую постоянно носил с собой на случай, если вдруг позвонят родители, нажал на кнопки.
Трубка сначала молчала, а потом послышался бесстрастный женский голос:
— Телефон отключен или находится вне зоны действия.
— Ничего не понимаю. — Ромка снова заглянул в лаз. — По следам, конечно, ничего не поймешь, слишком сухая здесь земля. А интересно, он пользовался подстилкой?
— Надо проверить. — Из-под густого куста смородины Гарик извлек припрятанный там кусок полиэтиленовой пленки.
— Как видите, нет, иначе бы она здесь не осталась.
— Значит, штаны свои Никита выпачкал, — констатировал Ромка, а потом постелил пленку, хотел было вылезти на улицу, но передумал, снова ее свернул, а затем сорвал с собственной головы бейсболку и перебросил ее через забор.
— Зачем ты это сделал? — удивился Гарик.
— Чтобы сбегать за ней и осмотреть ход с другой стороны.
Виктор Иванович, как всегда, смотрел телевизор, не забывая поглядывать на мониторы камер слежения. Ромка заметил речные ворота и забор, даже его часть за оранжереей.
Увидев снова взъерошенных подростков, охранник вопросительно поднял брови.
— Что еще?
— Кепка через забор перелетела. Все она, сорвала с меня и кинула невесть куда и зачем, — для пущей достоверности пожаловался на сестру Ромка. — Мы за секунду за ней сбегаем, все вместе, и тут же вернемся обратно, ладно?
— Только на секунду, а не то скажу Григорию Михайловичу. — Виктор Иванович сделал разрешающий жест.
Обежав забор, Ромка нашел свою бейсболку, водрузил ее на голову, затем внимательно осмотрел проход.
— Да, здесь кто-то и в самом деле пролазил. Значит, Никита пошел на электричку. Отсюда до станции ведь не очень далеко?
— Километра три или даже больше, — сказал Гарик.
— Не очень далеко. Но все-таки зачем ему понадобилось городить такой огород? Писать записку, искать выход, пёхать до электрички, вместо того, чтобы попросить тебя ему помочь. Слушайте! А может быть, он втюрился в какую-нибудь девчонку и поехал к ней выяснять отношения?
— Да нет у него никаких девчонок, мы бы знали, — ответил Артем. — Но, в любом случае, он мог нам сказать о том, что ему очень надо в Москву, не объясняя причину. Если у него завелась какая-то тайна, то и молчал бы себе, мы б его пытать не стали.
Лешка была во всем согласна с ребятами и недоумевала ничуть не меньше их.
— Мне Никита показался ответственным человеком. Он не может не понимать, что здесь за него будут волноваться. И зачем было отключать мобильник?
— Да, что-то не нравится мне эта история, — сказал Ромка. — Совсем не нравится.
— И ведь мы не сможем долго скрывать его отсутствие. Об этом он подумал? — воскликнул Гарик. — Вот что я теперь скажу няне Томе?
— Жаль, что мы с ним вечером не поговорили. Сначала Танькины крики помешали, а потом он неожиданно спать ушел, — снова вспомнила Лешка.
— Что тоже было совсем на него не похоже, — добавил Артем.
— Очень, очень странная история, — повторил Ромка, направляясь к воротам.
Вернувшись назад к лазу, он завалил его ветками, положил на место камень и снова взглянул на заграничный автобусный билет.
— И как он умудрился его потерять? Карманы свои, что ли, выворачивал?
— И что теперь делать? — взволнованно спросила Лешка, но Ромка не успел ей ответить, потому что вместе со всеми замолк, прислушиваясь: в кармане Гарика зазвучал полонез Огинского. Так давала о себе знать его навороченная «Моторола».
— Папа! — обрадовался мальчик. — Как Яночка? Еще неизвестно? Ты себе не представляешь, как я за нее волнуюсь. А как она себя чувствует? Лучше? Я очень рад. А что говорят врачи? Пока ничего неизвестно? Хорошо-хорошо, я посмотрю. Да-да, прямо сейчас.
Гарик отключил телефон и направился к дому.
— Папа просил проверить, не оставил ли он на столе в кабинете свою печать, — на ходу сказал он. — Говорит, в спешке мог забыть что угодно. А если она там, то ее надо убрать в сейф. В принципе ничего страшного в этом нет, посторонние у нас не ходят.
— А оборотням печати ни к чему, — вставил Ромка.
— Вот именно. Но будет лучше, если я спрячу ее получше до папиного приезда. Береженого бог бережет.
Ромка еще раз оглядел забор, кусты, землю вокруг лаза, пнул ногой камень.
— Что ж, идем, здесь нам больше делать нечего.
Когда, поднявшись на второй этаж, все четверо подошли к кабинету, за его дверью послышался какой-то непонятный шорох. Ромка насторожился, наклонился, чтобы заглянуть в замочную скважину, но замки здесь были устроены иначе и скважин, как таковых, в комнатных дверях не было. Тогда он рывком дернул дверь за ручку и резко отпрянул назад, потому что на пороге стоял человек.
Это был Николай Иванович.
— Вы что здесь делаете? — также отступив на шаг, с удивлением спросил Гарик.
— Дык… я это… багету прибивал. Тамара Петровна еще вчера говорила, что ее это… кто-то оторвал. Ну, я и это… поправлял. — Мужичок заморгал покрасневшими глазами и громко чихнул, а руки у него отчего-то задрожали.
— Ясно, — кивнул Гарик и поспешил к письменному столу своего отца.
Печать, целая и невредимая, лежала рядом с компьютером поверх каких-то бланков.
Лешка, выскочив за дверь, посмотрела на слесаря. Мужичок шел по коридору, шаркая ногами, как глубокий старик. Пройдя несколько шагов, он громко закашлялся и схватился за грудь. Лешке, как и при первой с ним встрече, снова стало жалко несчастного. И тут она вспомнила, какими удивленными глазами смотрел на него вчера вечером в столовой Никита, и дернула брата за руку.
— Рома, а ведь Никита меня вчера о Николае Ивановиче расспрашивал. Интересовался, как его зовут и какая у него фамилия. А когда я спросила, знакомы ли они, он ответил, что нет, но, знаешь, как-то неуверенно. Не о нем ли он хотел со мной поговорить? Если б не черный человек! Некстати как Танька заорала! А потом Никита спать ушел. Лучше бы с нами остался, так вчера хорошо было, весело. И куда его понесло?
Ромка почесал затылок.
— Твоего слесаря, между прочим, вчера вечером нигде не было.
— И Фред на него не стал бы лаять… — неуверенно произнес Гарик, пряча печать в сейф.
— Я тоже об этом думала, только мы уже решили, что на роль черного человека он никак не подходит, — сказала Лешка.
— Да уж, ростом не вышел. Хотя следует проверить его комнату. Хуже от этого никому не будет. — И Ромка побежал на первый этаж, за кладовку, где находилась комнатка, которую выделила Николаю Ивановичу Тамара Петровна. Друзья огляделись и вошли внутрь.
В пустом шкафу стояла приоткрытая старая сумка, с которой слесарь прибыл в усадьбу. Сумку заполняли старые линялые рубашки. Рукав одной из них торчал наружу. Ромка заглянул под кровать, в тумбочку. Больше искать было негде, и ребята незаметно выбрались в холл.
Ромка направился к лестнице, потом свернул к черному ходу, расположенному со стороны гаража. Какая-то мысль явно не давала ему покоя.
— Где, кстати, Никитина записка? — вдруг дернулся он. — Хотелось бы взглянуть на нее еще разок.
— Осталась у него в комнате, — ответил Гарик.
