что на чудных золотистых звездах могут обитать дьявольские мерзкие твари.

Варсонофий прочитал книгу давно, потому имел время все досконально обдумать и выложить Феодосии свои розмыслы в завершенном виде.

Феодосия принялась страдать.

Аргументы Варсонофия весьма убедительны и логичны. Но тогда рушилась ее теория, что ступы небесные, сиречь ракеты, могут выстреливаться в небеса, тогда исчезала надежда, что она, Феодосия, сможет взлететь в небесные сферы к сыночку Агеюшке.

Феодосия растерянно молчала.

– Вот вам и разгадка, – торжествующе промолвил Варсонофий. – Никакие это не инопланетяне, а черти из адских подземелий. Да и то сказать, если бы – чисто теоретически – Творец заселил бы все планиды людьми, то они, люди, везде бы выглядели одинаково, единообразно. Ведь сотворены все от единого Адама! Это в Писании подтверждено.

– Похоже, так и есть, – страдая, протянула Феодосия. Но в следующий миг встрепенулась и вскрикнула: – Но погоди, брат Варсонофий, а как же ступа взлетела с поля в Эшвуде?! Ведь для разгона ей бы нужны были газы, толкающие ее из жерла, словно из пушки? А? Как сию неувязку истолкуешь?

Варсонофий расстроился. Эх, все было так гладко!

– Значит, могла это быть инопланетная огнеметная ладья?

– Но на каких дровах она летала? – упирался. Не хотелось Варсонофию отступать от своей блестящей теории адского происхождения серебряной ступы. – И из какого тумана был сотворен гобелен с иноземными картинами? Тот, что развернулся, словно парус с фресками?

– Брат, как в разных странах люди отличаются мерой познания и ученостью, так и на разных планетах наука может отличаться, – предположила Феодосия. – Конечно, то странно и порой нелогично. Ведь чада у любых народов в одно время начинают ходить и говорить. Напрашивается вывод, что и в науках все должны находиться на одном уровне развития. Но житие опровергает сию теорию. Московиты ходят уже в очках и едят ложками, а азиаты до сих хавают лучинами! Уж не говорю об африкийцах, кои бродят голыми, не ведая об платье. Что, как в далеких землях обошли нас в науках огнеметных? И летают уж люди по нуждам своим на ракетах, как мы ездим на возах?

– Чушь собачья! Ты, может, и в сапоги-скороходы веруешь? В ковры-самолеты? – насмешливо спросил Варсонофий. – В скатерть-самобранку? Или в электрические мельницы? А еще есть изрядная басня – про магнитные поля. Или про то, что земля вертится вкруг солнца.

Последний пример посеял в Феодосии сомнение насчет правдивости книжки.

– Я так думаю: сия книжонка – сборище сказок для древнеримских чад, в Риме народ был грамотный, – вбил Варсонофий последний гвоздь. – Хренотень, в общем, прости Господи, а не научный труд.

– Но разве может в книге быть неправда? – опять усомнилась Феодосия. Ох, сомнения унизывали ее нынче, как раки подол утопленника.

– А у стихоплета Веньки Травника что в книжке наплетено? Лжа лирическая! Ни словечка правдивого. Дескать, полюбила его со взаимностью распрекрасная боярышня…

– Так-то да… – согласилась Феодосия. – Вирши у Веньки дивно фантазийные. Как приблазилось-то ему про деву влюбленную!

– Именно! Потому вполне может статься, что книга сия писана ведьминским пером, так что все там было наоборот. Являлись ангелы на пронизанных светом облаках, а ведьма поганая эшвудская намарала своей крючковатой лапой, дескать, прилетали монстры в ступе. Тьфу! Своими бы руками придушил мерзавку. Прости, Господи!

– Согласен с тобой в сем желании, – промолвила Феодосия.

– Рад, что Бог привел тебя в наш монастырь! – признался Варсонофий. – Мне порой кажется, ты просто альтер эго мое.

– Что-что?

– Мое второе я. Слава Богу, что послал Он мне друга и единомысленника в твоем лице.

– Ладно тебе, – смутилась Феодосия.

– Нет, правда, так и кажется, что всю жизнь тебя знаю.

Варсонофий тихо подошел к двери, послушал ухом, не слышно ли чьих шагов в галерее, и вернулся к столу.

– Никому никогда не говорил об сем, а тебе скажу. Игумен Феодор… Поклянись, что умрет с тобой моя тайна…

– Варсонофий, может, лучше не знать мне чужой тайны? Что, как будет меня твой секрет томить али распирать? Что, как выболтаю в бреду или во сонме?

– Не выболтаешь. Сил моих нет, как хочу поделиться сей тайной! Прошу, прими ее в свои сокровенные мысли!

– Ну хорошо, – без энтузиазма промолвила Феодосия. – Говори.

– Знаю, что не выдашь мою тайну под пытками!

– Здрасьте! Под какими такими пытками? Нет уж, не желаю таких тайн!

– Насчет пыток это так, для красного слова, – заторопился Варсонофий. И быстро выпалил: – Игумен Феодор – отец мой кровный. Есмь, стало быть, его сын.

– Невелика тайна, – с облегчением сказала Феодосия после короткого молчания. – Я уж решил, что ты убил кого. Сын – это хорошо. – И трепетно добавила: – У меня тоже сын был, Агеюшка. Золотинка моя ясноглазая.

– Нет? – обрадовался Варсонофий. – Серьезно баешь?

– Ей! Утащили моего сыночка волки и задрали Агеюшку, мною вскормленного.

К счастью, на последний факт Варсонофий не обратил внимания, ибо решил, что «мною вскормленный» – то аллегория. От чувств.

– Страдалец ты мой, – с теплотой произнес Варсонофий.

– Погоди, – задумалась Феодосия. – А игумен Феодор об том знает? Об своем отцовстве?

– Увы, нет, – с грустью молвил Варсонофий. – Мне о сем поведала моя покойная матерь. Вот почему сия тайна так меня распирает!

– Отчего ж не откроешься отцу своему?

– Не хочу навредить его служению.

– Но для него, быть может, самое большое счастье и достижение, что есть у него сын! Может, ты его счастья лишаешь?

– Наше счастье – в Боге. Он наш отец. Мы Его сыновья.

– Не знаю, что и молвить на это, – сказала Феодосия. – Может, все-таки стоит тебе открыться?

– Нет! И помни, ты жизнью своей поклялся не выдать тайны!

– Когда это поклялся? – удивилась Феодосия.

– Только что!

– Ладно, ладно, не скажу ничего, уж забыл, об чем мы баяли. Ах, ей! Вспомнил! Об серебряной ракете.

– Что-то мне сонмится, – не поддержал беседы Варсонофий. – Пойду в келию. Бог с тобой, верный мой товарищ.

Рифмоплет засунул книжку под рясу, глянул в окошечко, за которым, впрочем, не углядел ничего, кроме тьмы кромешной, и пошел прочь.

– И с тобой пребудет Бог! – сказала вослед Феодосия.

Прикрыла дубовую дверь, помолилась, присела на лежанку… И вновь начала обмысливать книгу. И, как это чаще всего бывает с человеком, принялась истолковывать факты так, как приятно душе и угодно желаниям.

По прошествии нескольких минут Феодосия в пух и прах разбила все доводы Варсонофия. И твердо решила, что все в книге – чистая правда. Писано со слов послуха, самовидца. И сей очевидец действительно рассказал про прилет неких иноземцев с небесных сфер. Потому что ежели сии гости прибыли просто из других заморских стран, то приплыли бы на ладьях либо приехали с обозами. Почто из страны в страну через небо да облака летать? Ведь так ехать гораздо дольше. Сперва взлети на тыщу верст в небеса, потом снова спускайся… К чему такие усложненья? Нет, сия ступа, сиречь ракета, прилетела с