Уже пришла пора элегий — Спокойных и усталых лет. К далеким дням любви и неги Должно быть, возвращенья нет. И с каждым днём трезвей и строже Слова, желанья и дела. Ну, что ж? И я была моложе, И я счастливее была. Но все туманней дни и лица, Хмельнее память бытия. — Пора, пора и нам проститься, Пустая молодость моя! Прости — за жадные желанья, За всё содеянное зло, За то, что горьким было знанье, За то, что мне не повезло… Теперь я знаю слишком много: Что счастье не прочней стекла. И что нельзя просить у Бога Благополучья и тепла. Теперь, устав в напрасном беге, Покорно замедляя шаг, Печальной музыкой элегий Пускай потешится душа! 24 — VII — 1933 Из сборника «Окна на север» (Париж, 1939)
«Мы мало прожили на свете…»
Мы мало прожили на свете, Мы мало видели чудес. Вот только — дымчатые эти Обрывки городских небес. И эти траурные зданья В сухой классической пыли, Да смутные воспоминанья Мы из России привезли. В огромной жизни нам досталась, От всех трагедий мировых, Одна обидная усталость, Невидимая для других. И все покорнее и тише Мы в мире таем, словно дым. О непришедшем, о небывшем Уже всё реже говорим. И даже в мыслях, как бывало, Не рвемся о огненную даль. Как будто прошлого не мало, И настоящего не жаль. III — 1933 Из сборника «Окна на север» (Париж, 1939)
«Я пью вино. Густеет вечер…»
Я пью вино. Густеет вечер. Весёлость, лёгкость, мишура. Я пью вино за наши встречи, За те — иные — вечера. И сквозь склоненные ресницы Смотрю на лампу, на окно, На неулыбчивые лица, На это горькое вино. И в громких фразах, в скучном смехе
