присвистнул и напрямик поинтересовался: – Сколько? По паре пива парням хватит?

– А сколько ты готов заплатить за то, что мы позволим уйти тебе отсюда живым? Что-то мне шепчет, что ты отдашь все. И часики впридачу.

– Так, да? Боюсь, мальчик, тебе столько не унести, – грустно усмехнулся белый, трезвея прямо-таки на глазах, и посмотрел на здоровяка почти с жалостью. – Что ж ты-то такой жадный?.. Я передумал – не будет вам пива. И пошел вон отсюда, попрошайка вонючий…

Реакция темнокожего парня оказалась вполне предсказуемой: крупный кулак с неплохой скоростью полетел в лицо явно потерявшего разум белого наглеца. Полететь-то полетел, но вместо вражеской челюсти почему-то попал в пустоту. Джексон едва заметно уклонился и, правой рукой перехватив запястье нападавшего, левой вцепился в темный затылок и одним движением припечатал лицо парня к далеко не мягкой стойке, на которую из разбитых носа и губ тут же брызнула темно-вишневая в приглушенном свете ламп кровь. Сэм с почти детским любопытством понаблюдал, как потерявший сознание мужчина почти без шума сполз на грязный пол, потом окинул взглядом забрызганную кровью стойку и глубокомысленно изрек:

– Красное и черное. В этом что-то есть…

Столь острые жизненные наблюдения Джексону пришлось прервать по вполне объективной причине: четверка остальных бандитов дружно выскочила из-за стола, напоминая резко распрямившиеся пальцы кулака, и рванулась к бару с благородными намерениями, которые во все времена пробуждал известный клич «наших бьют!». Правда, с местью опять-таки произошла некоторая незадача, потому что вспыхнувшая в лучших традициях старых добрых вестернов драка протекала как-то неправильно. По всем признакам, четверо здоровых темнокожих парней должны были здорово помять одного немолодого белого джентльмена, но на деле все происходило с точностью до наоборот.

Первого из подскочивших противников Сэм встретил совсем не эффектным, но невероятно эффективным ударом ступни, угодившим как раз в верхнюю точку своеобразной арки, образованной толстыми и кривоватыми ногами, обтянутыми узкими джинсами. Если бы глаза парня были закреплены в глазницах чуть послабее, то они, несомненно, выскочили бы на пол от невероятно болезненного для мужчин удара. А к первому добавился еще и второй удар открытой ладонью в лицо, опрокинувший тонко взвывшего парня на пол.

Второго Джексон сбил подсечкой, и уже падающему противнику по-футбольному засветил ногой по лицу; парень отлетел метра на два и, в точности повторяя движения первого, пополз куда-то в уголок потемнее и потише.

Третьему достался красивый высокий удар ногой в грудь, после которого темнокожего бойца отбросило к столикам, один из которых паренек с грохотом и скрежетом и разнес своим телом – если и не в щепки, то на составные части точно.

Наверное, со стороны все это напоминало небольшое торнадо, залетевшее в полутемный бар. Гремела местная музыка в стиле рэгги, под которую с непостижимой быстротой метались тела и тени, звенело стекло, грохотали столики и стулья. Зрелище было не очень «киношным», но все же красивым и даже завораживающим, что подтверждали замершие от страха и вжавшиеся в стены, однако не отрывавшие от драки жадных взоров бармен с бутылками пива в руках и зрелая дамочка с голливудским именем Элизабет.

Последний из нападавших, увидев, с какой почти непринужденной простотой и легкостью белый вывел из строя его товарищей, слегка притормозил и прямо на ходу решил, по-видимому, сменить тактику. Вместо того чтобы с лету кидаться на врага, он, наоборот, резво отскочил и выхватил приличных размеров нож, клинком которого сделал несколько быстрых крестообразных движений и, заорав что-то вроде «а сейчас я выпущу твои кишки, урод!», бросился на Джексона.

– А вот это ты зря, – осуждающе качнул головой Сэм и, делая почти неуловимый шаг в сторону, резко развернулся боком к парню, успевая одновременно вывернуть руку с ножом и нанести страшный удар коленом по ребрам невольно наклонившегося любителя острых мачете. Судя по неприятному хрусту в заломленной руке, можно было смело утверждать, что в ближайшее время парню вряд ли доведется держать в ней нож или хотя бы ложку. Затем последовал еще один удар, после которого бандит вмиг преодолел метра три и с нехорошим стуком врезался головой в деревянную стенку бара. Где-то с внутренних нижних полок что-то посыпалось с жалобным стеклянным перезвоном.

– Что ж ты наделал, парень… – Глаза Элизабет смотрели на Джексона с сочувствием и со страхом одновременно. – Это люди Большого Джима. Теперь они точно убьют тебя.

– Это вряд ли, – мрачно усмехнулся Сэм и почти без злости посмотрел на бармена, по-прежнему вжимавшегося спиной в стену. Если бы мастер коктейлей умел мыслить какими-либо образами, он непременно отметил бы, что улыбка белого сейчас больше напоминала оскал матерого волка, случайно оказавшегося среди бродячих дворняжек. – Эй, придурок, у вас русская водка есть?

– Водка? Русская? Нет. – Бармен осторожно поставил бутылки с пивом на полку и почему-то встал по стойке «смирно».

– А на хрена тогда вы этот гадюшник открыли? – Вопрос был скорее риторическим, а вот предложение, с которым Джексон обратился к Элизабет, было вполне конкретным: – Лиз, а не пойти ли нам с тобой куда-нибудь в приличное место? Отдохнем чуток…

На лице мулатки начала отчетливо отражаться целая гамма чувств: и страх перед компанией какого- то очень большого Джима, и алчность, вспыхнувшая при виде толстого кошелька Сэма, и даже доля симпатии к солидному белому мужчине, оказавшемуся таким крутым. Что уж там перевесило, неизвестно, но лицо мулатки осветилось улыбкой, сразу сделавшей ее на десяток лет моложе, и Джексон услышал почти уверенное «да».

Уже направляясь к выходу, Сэм вдруг развернулся и на прощание посоветовал испуганно дернувшемуся бармену:

– Ты бы, сынок, поменьше мужикам подмигивал. Другой может оказаться не таким покладистым, как я, и ты запросто останешься без глаза. А то и без двух…

В такси Элизабет, уже почти избавившаяся от чувства робости по отношению к Джексону, мягко прижалась к его плечу и доверительно шепнула, что ей известно одно местечко, где можно найти самую настоящую «рашен уодка», на что Сэм недоверчиво проворчал в ответ:

– Не смеши меня, мамуль… Откуда в этой деревне может быть настоящая водка? И вообще, что-то я устал маленько… Эй, друг, мы передумали! Давай-ка, вези нас ко мне домой!

Джексон назвал адрес и, отваливаясь на спинку сиденья, начал бубнить что-то неодобрительное о местных шоферах, каким-то образом умудрявшихся ездить на своих таратайках всего с одной рабочей фарой, а то и вовсе почти вслепую. При этом практически никто не соблюдал никаких правил движения, вместо тормозов большинство водителей по непонятной причине предпочитали пользоваться клаксоном, и при всем при этом они каким-то непостижимым образом умудрялись почти не попадать в аварии. После шоферов досталось уже местной природе и климату: Сэм, как выяснилось, ненавидел и местную жару, и проклятые дождливые сезоны, и ураганы, носившиеся над Ямайкой чуть ли не по полгода.

– И вообще, какой дурак придумал, что сумерки пахнут ямайским ромом? По-моему, здесь круглый год воняет псиной и плесенью! Кстати, – без всякого перехода обратился к даме Джексон, – ты готовить хоть что-нибудь умеешь? В моей халупе плита есть и холодильник, а я что-то зверски жрать захотел…

– Готовить? – Брови мулатки удивленно взлетели чуть ли не на середину высокого лба, прикрытого густой челкой, но дама тут же поспешно ответила: – Конечно, красавчик, я умею все! В том числе и готовить. Могу сделать яичницу с беконом, могу приготовить маринованную рыбу с нашим фруктом акки или, если хочешь, свинину по-креольски. Еще я умею запекать на углях козлятину…

– Углей у меня в бунгало нет, дура. Яйца есть, – оборвал Сэм гастрономическое вранье красотки, явно опасавшейся упустить выгодного клиента, и для ясности добавил: – Куриные. Мастер, стоп, приехали…

Бунгало Джексона, несмотря на столь солидное наименование, оказалось обыкновенным домиком, сколоченным чуть ли не на японский манер из брусков и досок и крытым гофрированными листами какого- то блестящего металла. Правда, внутри оказалось аж целых две комнатки, одна из которых гордо именовалась гостиной, а вторая – спальней, и небольшая кухонька с неправдоподобно большим холодильником и двухконфорочной плитой.