Нет человека – нет проблемы. Кажется, это была крылатая фраза кого-то из российских лидеров. Вспомнить, кому именно она принадлежала, не получалось. При всем своем кажущемся хладнокровии, Грин очень волновался. Он понимал, что все его былые заслуги перед Силиным не значат ничего в этот решающий момент. Да, Глеб отомстил убийце премьерской племянницы и сделал многое лично для самого премьера, однако в большой политике нет места сантиментам. Незнание этого неписаного закона не освобождает от ответственности.

Обычный человек с нормальными человеческими чувствами и желаниями не способен подняться на политический Олимп. Чем выше, тем жестче критерии отбора. Разве может попасть на руководящий пост человек, не способный пожертвовать близкими или переступить через моральные барьеры? Если он будет искренним, душевным, щедрым, открытым, то его даже близко не подпустят к лестнице, ведущей на самый верх. Отбросят, как непригодный материал, либо переделают на свой лад, чтобы не был среди прочих белой вороной. А смирившись с нравами и людьми, доминирующими в большой политике, уже невозможно сохранить в себе обыкновенную человеческую душу.

Путь, пройденный Силиным от мелкого чиновника до поста премьер-министра, радикально изменил его. Конечно, он был благодарен Грину за все, что тот сделал для него, но не настолько благодарен, чтобы пренебречь собственными интересами. Одним словом, Глеб был готов к худшему, когда телефонный разговор за дверью завершился и его пригласили вернуться в обеденный зал.

Лицо Силина выглядело осунувшимся и изможденным, словно он переусердствовал в спортивной разминке.

– Садиться не предлагаю, – буркнул он, не глядя на Грина. – Ты срочно возвращаешься в Москву. С тобой хочет встретиться президент. Настаивает на этом.

– Как скажете, – произнес Глеб.

Несмотря на годы работы под началом Силина, он никогда не позволял себе лишних вопросов или, упаси бог, хотя бы легких намеков на фамильярность.

– Ступай, – отвернувшись к окну, премьер небрежно махнул рукой. – Тебя проводят.

«Спровадят», – поправил Грин мысленно.

– Можно вопрос? – спросил он.

Силин дернул плечами.

– Ну? – глухо буркнул он.

– Почему вы меня отпускаете, Владлен Вадимович?

Последовала долгая пауза, на протяжении которой Грину оставалось смотреть на обращенную к нему спину премьер-министра России.

– А ты не догадываешься? – осведомился наконец Силин.

– Никак нет, – признался Грин.

– Да уж не из-за твоих былых заслуг.

– Понятно.

– И не потому, что Астафьева испугался.

– Не сомневаюсь. Тогда…

– Я тебе скажу, а ты забудь.

– Договорились, Владлен Вадимович, – произнес Грин, прекрасно зная, что этот день навсегда останется в его памяти.

– Я тебе поверил, – неохотно проворчал Силин.

Это прозвучало, как гром с ясного неба. Настоящие политики не верят никому и никогда, а Силин был политиком до мозга костей, причем крайне подозрительным и прагматичным.

– Не падай в обморок, майор, – продолжил он тем грубоватым тоном, которым начальство разговаривает обычно с теми, к кому питает тайную привязанность. – Я действительно поверил, что ты не готовишь мне подлянку. Могу я себе позволить такую роскошь – поверить хоть кому-то в этом мире? – Тут Силин обернулся и повысил голос, перейдя почти на крик, как человек, очень сомневающийся в том, что кто-то его слышит или понимает. – Я тебя спрашиваю, майор! Имею я такое право, а?!

– Конечно, – тихо сказал Грин, а сам вспомнил Древний Рим, в котором самым свободным человеком был не император, а раб Спартак.

– Ну вот, – буркнул Силин, вновь поворачиваясь к Грину спиной. Его тон не казался удовлетворенным. Отнюдь.

– Вы хотели знать, каким образом можно выдавить китайцев из России, пока не поздно, – напомнил Глеб.

– Ну? – Спина Силина заметно напряглась.

– Похоже, я знаю, как.

– Ну?

Во второй раз короткое междометие прозвучало уже не вопросительно, а требовательно и так нетерпеливо, что Грин решил не накалять обстановку.

– Все просто, – сказал он.

Все действительно было просто. Во всяком случае, выглядело так. В поисках выхода Грин задал себе несколько очень важных вопросов. Ответы на них вывели его на решение проблемы. Найти его сумел бы любой мало-мальски политически подкованный школьник, однако никто, кроме Глеба, этого почему-то не сделал. Ни раскаявшийся премьер-министр, ни крайне озабоченный президент. Вероятно, они отвыкли по- настоящему задаваться вопросами, потому что нужные ответы моментально подносились им на блюдечке с голубой каемочкой. Но то были чужиеответы. Грин же предпочитал мыслить самостоятельно, и у него не было советников, готовых прийти ему на помощь по первому зову.

Итак, он спросил себя, существует ли возможность поставить под сомнение подписанные документы, оспорить их и признать недействительными? В принципе, да, решил он. Для этого даже не обязательно объявлять Силина невменяемым или отдавать его под суд за превышение полномочий. Напротив, это был весьма сомнительный путь, втягивающий Россию в пучину международной юриспруденции на долгие годы, в течение которых китайцы так или иначе получат свое и закрепятся в Сибири. Куда легче отыскать факты нарушения ими договорных обязательств. Этих обязательств были десятки, если не сотни, и несоблюдение их влекло расторжение всех ранее достигнутых соглашений.

Отлично. Но вот следующий вопрос: способна ли Россия самостоятельно противостоять Китаю даже при том условии, что право будет на ее стороне? Ответ разочаровывал. Нет. Мировое сообщество дружно возмутится, когда услышит про расторжение договоров. Попытки доказать свою правоту в международных судах закончатся, надо полагать, полным провалом. Если даже нет, в чем Грин очень сомневался, то опять же это приведет к потере драгоценного времени, которое будет работать на Китай, но, увы, никак не на Россию. Таким образом, нужно было придумать, как сделать так, чтобы мировая общественность взяла Россию под свою защиту, вынуждая Пекин отказаться от вторжения. Возможно ли это? В принципе, да.

Как только в голове Грина пронеслось это «в принципе», его осенило. Мировая общественность только и ждет, чтобы Россия обратилась за помощью. Ни Соединенные Штаты Америки, ни страны НАТО, ни Япония НЕ заинтересованы в чрезмерном увеличении потенциала и могущества Китая за счет русских восточных территорий. Разве хочется им, чтобы российский сырьевой поток хлынул в Китай, который представляет собой все более серьезную потенциальную угрозу? Да они на что угодно пойдут, лишь бы силинское соглашение было аннулировано, а Китай остался бы при своих интересах и в своих нынешних границах. Иными словами, если в спешном порядке начать переговоры со странами «Большой восьмерки», то уже в следующем месяце будут сформированы многочисленные международные (и весьма авторитетные) комиссии, которые выедут на места событий.

– Они будут брать пробы почвы, воды и воздуха, – размеренно говорил Грин, глядя в заблестевшие глаза Силина. – Разумеется, результаты будут свидетельствовать о загрязнении природной среды России. Сотни таких актов, тысячи. Плюс жалобы населения, справки о несвоевременном перечислении денежных средств, многочисленные свидетельства о нарушении азиатами российского законодательства. Понадобится несколько месяцев, чтобы на основании всего этого расторгнуть соглашение о сотрудничестве и закрыть границы с Китаем. – Грин хмыкнул. – Китайские товарищи, конечно, успеют здорово нагадить в Сибири и на Дальнем Востоке, но как-нибудь переживем. Миллион тонн ископаемых туда, миллион тонн сюда – нам не страшно. Россия – щедрая душа.