параличом и смертью в течение трех лет. Хотя VV кажется сумасшедшим и в его поведении иногда проявляются такие стандартные симптомы паралитического слабоумия как мегаломания, нарушения памяти, депрессия, паранойя и галлюцинации (Cecil Textbook of Medicine. P. В. Beeson et al. Philadelphia, 1979), непохоже, чтобы его безумие было сифилитического происхождения, так как его приступы берут свое начало в раннем детстве. Паралитическое слабоумие per se не бывает врожденным, да и выздоровление повествователя после его последнего паралитического приступа/припадка не согласуется с таким диагнозом. Кажется вполне вероятным, что сумасшествие VV — не органического происхождения и что Набоков воспользовался этим термином для тематического удобства.

Сцены признания: Ирис — часть 1, 8; Аннетт — 2, 7; Луиза — 4, 4; «Ты» — 6, 2.

Кто этот «другой» англо-русский писатель — одновременно и очевидно, и не очень очевидно. Окончательный прототип, как будет показано ниже, — конечно, сам Набоков. Однако важно понимать, что туманный оригинал, бедной копией которого является Вадим Вадимович, — это набоковская персона, а не Набоков, автор романа. Мы будем обозначать эту набоковскую персону «Владимир Владимирович» (в кавычках), чтобы отделить ее, с одной стороны, от Вадима Вадимовича и, с другой стороны, от Набокова.

«Отец» Вадима погиб 22 октября 1898 года. Шестимесячный промежуток помещает день рождения Вадима в конец апреля 1899 года. То, что точная дата — 23 апреля (день рождения Набокова) подтверждается тем, что вечером 23 апреля 1930 года, когда убивают Ирис, VV идет на торжественный ужин (по случаю дня рождения?) (СА 5, 155).

Field, Andrew. Nabokov: His Life in Art. Boston, 1967, 54. Еще одно связующее звено с Кембриджем — мимолетное упоминание VV об одной из его «кембриджских душечек — Виолетте Мак-Д., девственнице опытной и сострадательной» (СА 5, 122), которая напоминает о Виолетте из длинного автобиографического стихотворения Набокова «Университетская поэма» (СР 2, 560–586).

Эпизод «двойников» с Оксманом перекликается с другой подобной ситуацией с русским продавцом книг Вайнштоком в написанной в 1930 году новелле «Соглядатай» (New York, 1965), у которой есть сильное тематическое сходство с «Смотри на арлекинов!». См. мою статью «Eyeing the Nabokov's Eye» в специальном набоковском выпуске журнала «Canadian-American Slavic Studies» (1984).

Любовь к опере и «английский стиль» ораторства — две черты из тех, что Набоков приписывает своему отцу в «Память, говори» (СА 5, 468–470).

Аннетт, вторая жена повествователя, по ошибке дает своим родителям экземпляр «чужого романа — из-за дурацкого сходства названий» (СА 5, 188). Олег Орлов, второстепенный писатель-эмигрант, ставший советским агентом и следовавший за VV во время его тайной поездки в Ленинград, путает роман VV «Королевство у моря» с книгой, весьма похожей на «Лолиту» (СА 5, 286).

Бабочки, равнодушие и даже неприязнь по отношению к которым (СА 5, 129) провозглашает VV (в отличие от лепидоптеролога Набокова), формируют собственный тематический узор в истории повествователя. Однажды они идентифицируются с мотивом арлекина (СА 5, 194) и появляются в сценах, описывающих начало любви VV к трем его женам и к Бел: Ирис — с. 129–130, Аннетт — с. 193–194, «Ты» — с. 291 и Бел — с. 231 и 239. Не случайно и то, что Луиза отсутствует в этом узоре.

Это следующие сцены: Ирис — с. 125–126, Луиза — с. 248, «Ты» — с. 292–293. Сцена, соответствующая Аннетт, существует только в зародыше на с. 176.

См. неопубликованную докторскую диссертацию Брайана Бойда (Boyd, Brian. Nabokov and Ada. University of Toronto, 1979) и Rowe W. W. Nabokov's Spectral Dimension. Ann Arbor, 1981. Наши замечания по поводу призраков базируются на работе Роу.

Этот аспект романа исследовался Людмилой Фостер: Foster, Liudmila. Nabokov's Gnostic Turpitude: The