Любопытно, что «Лолита», единственный английский роман Набокова, который он счел нужным перевести на свой родной язык (для читателей, которым запрещено было его читать), рассматривает тему псевдокровосмешения. Как говорит Гумберт Гумберт, его отношения с Лолитой — «пародия на кровосмесительство». В этом смысле «Лолита» — переходное произведение, ведущее к романам «Ада» и «Смотри на арлекинов!», где тема кровосмешения расцветает пышным цветом.

Более подробно эта тема изложена в очерке Кларенса Брауна, упомянутом в примечании 17. На утверждение Брауна о «повторяемости» Набоков ответил «кажется, в его словах что-то есть». Потом он сказал «…художественная индивидуальность может воспроизводить только саму себя» (НоН, 213).

Палка, дубинка или прут — непременный атрибут фигуры арлекина в коммедии дель арте. Информация о фигуре арлекина в основном извлечена из: Duchartre, Pierre Louis. The Italian Comedy. New York, 1966. Так как фамилия повествователя и протагониста неизвестна, мы будем называть его по первым буквам имени и отчества VV.

Все книги VV имеют очевидную связь с произведениями Набокова. Ценные размышления по поводу этого аспекта романа можно найти в работе Ричарда Паттесона: Patteson, Richard. Nabokov's Look at the Harlequins!: Endless Re-creation of the Self. // Russian Literature Triquaterly, 14 (зима 1976), 84–98.

Это подозрение подкрепляется тем фактом, что Набоков сходным образом обыграл этот корень в «Бледном пламени», где Староувер Блю — профессор астрономии (СА 3, 329 и 479–480). В равной степени таинственный доктор Старов фигурирует в «Подлинной жизни Себастьяна Найта».

Свою предыдущую любовницу Долли VV также встречает, когда та выходит из библиотеки (СА 5, 217). Возлюбленные и книги повествователя и в самом деле «сплетаются в монограмму, подобную… рисунку экслибриса».

Как мы уже отмечали, Набоков пользуется тем же приемом в «Память, говори», где он иногда называет «ты» неизвестное лицо, которое оказывается его женой.

Текстовые ассоциации «Ты» — «Реальность» суммируются ниже.

В вездесущем клане графа Старова есть, возможно, еще один член. Это «русский Зоил» VV Демьян Базилевский, который следует за повествователем из Парижа в Нью-Йорк, где основывает журнал на русском языке (СА 5, 211). В принципе Базилевский мог бы быть отцом последней любви VV, y которой есть связи с «русским Нью- Йорком». Однако ничего не известно о том, что у Базилевского есть дочь или связи со «старым добрым Квирном».

Хотя Набоков не включает в этот ряд слова «blood» («кровь», в смысле «кровное родство»), это слово также входит в него и вполне может лежать в его основе.

Эта потеря ориентации сохраняется, даже когда VV вспоминает некоторые сцены много лет спустя. См., например, его рассказ о визите к французскому психиатру, который сюрреалистически (и, возможно, под воздействием опьянения) смешивается с домашней вечеринкой и сценой в приемной зубного врача (СА 5, 114–116). Сходным образом, прием тридцать лет спустя, которому также предшествует один из приступов «черной мигрени», кажется, происходит одновременно в двух разных местах (СА 5, 249– 256).

VV дважды называет свою болезнь «dementia paralytica» (паралитическое слабоумие) (СА 5, 205 и 303), а также, с некоторым скепсисом, приводит медицинский диагноз его последнего припадка — «прогрессивный паралич» (СА 5, 301). Строго говоря, эти синонимичные термины обозначают страшное осложнение при сифилисе, частью которого является воспаление и дегенерация мозга. Симптомы обычно начинают проявляться через десять-двадцать лет после первичного поражения и заканчиваются