«Nabokov's Congeries» с предисловием Пейджа Стегнера (Stegner, Page. New York, 1968, 239–246). Наши цитаты здесь указывают на страницы издания Time Reading Program Special Edition, New York, 1964. В качестве примера использования Набоковым своих предисловий для того, чтобы намеренно ввести в заблуждение читателей, см. выше главу, посвященную роману «Защита Лужина».

Единственное критическое исследование, рассматривающее роман с этой точки зрения: Patteson, Richard F. Nabokov's Bend Sinister. The Narrator as God. // Studies in American Fiction, 5 (1977), 241–253. Другое хорошее общее рассмотрение романа — работа Сюзен Фромберг Шафер: Scharfer, Susan Fromberg. Bend Sinister and the Novelist as Anthropomorphic Deity. // The Centennial Review, 17 (весна), 115–155.

Человек из Порлока (Порлок — деревня в Англии) — торговец, помешавший Самуэлю Кольриджу как раз в тот момент, когда он начал записывать свою поэму «Кубла Хан», которая явилась ему в навеянном опиумом сне. Когда поэт вернулся к своему столу, вдохновение уже пропало (A Treasury of Great Poems: English and American, ed. Louis Untermeyer. New York, 1955, 684).

Лужа, объединяющая эти два мира, — это настоящая лужа, которая образовывалась после каждого дождя рядом с квартирой Набокова на Крэги Серкл в Кэмбридже, штат Массачусетс (Field, Andrew. Nabokov. His Life in Art, 201). Эта лужа также является средоточием водоворота, давшего идею для второго рабочего названия романа («Vortex»).

Более недавний пример — «Mulligan Stew» Гилберта Соррентино (Gibert Sorrentino), New York, 1979, где герои, некоторые из которых заимствованы из классики авангарда, например, из произведения Флэна О'Брайена «О водоплавающих» (1939), долго обсуждают героя-новеллиста. Роман Соррентино содержит несколько замечательных пародий на Набокова и аллюзий на него.

Field, Andrew. Nabokov: A Bibliography. New York, 1973, 87.

Луч света — стандартный прием Набокова, обозначающий связь между мирами. Переходы Вадима Вадимовича между мирами в романе также отмечены косым лучом света (СА 5, 112, 310). Возможно, более заметно это проявляется в стихотворении «Как я люблю тебя…» (1934), которое выделяется Верой Набоковой как пример темы потусторонности: «Лучи проходят меж стволами… замри под веткою расцветшей, / вдохни, какое разлилось — / зажмурься, уменьшись и в вечное / пройди украдкою насквозь» (РР 81).

Круг связывается с яблоками еще в одном отрывке. После того, как ему разрешают взглянуть на тело сына, обезумевший Круг хочет выскочить вон, но его удерживает «дружелюбный солдатик», который говорит: «Яблочко, куда-ж ты так котишься?» (СА 1, 385) Эта строчка снова используется Набоковым в «Смотри на арлекинов!» (СА 5, 107). Эта фраза — начало частушки, которая была очень популярна в первые годы русской революции. Частушка имела массу вариантов как среди красных, так и среди белых. Один из вариантов, ходивших на юге России, где Набоков провел начало гражданской войны, звучал так: «Ой, яблочко! Куда котишься? На Чрезвычайку попадешь, Не воротишься!» (Zelinin D. Das heutige russische Schnaderhupfl. // Zeitschrift far Slavische Philologie, 1, 1925, 360).

Линда Нельсон впервые обратила мое внимание на аллюзию на Архимеда: The Home Book of Quotations, ed. Burton Stevenson. New York, 1967, 273. Другие сведения взяты из «Энциклопедии Британники».

Здесь также имеет значение ассоциация жаб со злом. В «Потерянном рае» Мильтона, например, Сатана появляется в саду Эдема в виде жабы (Milton Encyclopedia, ed. William B. Hunter, Jr. Lewisburg, 1978, VII, 68).

Эго-«Я» («I») философа Круга весьма уместно хранится в середине изречения Декарта «cogito ergo sum». Шахматный Мефистофель — очевидно, намек на Автоматического Игрока в Шахматы, построенного Вольфгангом Кемпелем в Вене в 1769 году. Автомат представлял собой человеческую фигуру в натуральную величину в восточном костюме, которая сидела за чем-то вроде шкафчика, на котором размещалась шахматная доска. На самом деле ходы делались человеком, хитроумно спрятанным внутри шкафчика (Murray H. J. R. A History of Chess. Oxford, 1969, 876–877).