Она уже собиралась переодеться во что-нибудь менее официальное, но передумала, чтобы у Берна не создалось впечатления, что она оделась специально ради него.

Когда Фелисити подошла к центральному входу, он уже ждал ее на верхней ступеньке и быстро спустился, увидев ее.

— Так вы не передумали? — спросил он.

— Нет, с какой стати?

Они пошли к его машине, и когда Фелисити села в нее, из-за угла главного корпуса клиники показался Ноэль Беннет.

— Здравствуй, Фелисити! — крикнул он на ходу, но не стал дожидаться ответного приветствия.

Берн повел машину по неровной дороге в сторону бухты, потом остановился.

— Мы можем покататься на моей яхте, поехать на Люпу или Рондинэ, если захотим.

Наверное, у нее на лице отразилось крайнее удивление.

— В чем дело? — сурово спросил он. — О чем вы подумали? «Только окажусь на борту яхты — и все, я у него в руках»?

Фелисити вышла из машины.

— Да нет. Я просто подумала, как был бы рад Тревор покататься на вашей яхте. Он только и делает, что говорит об этом. Думаю, он будет злиться, когда узнает, что я его обскакала и уехала первой.

— Ну, у него еще будет такой шанс. — В глазах у Мэллори мелькнула насмешка. — Только если он не захочет сам управлять яхтой, чтобы врезаться в скалу или еще во что-нибудь.

Яхта плавно покачивалась на волнах возле ступеней причала, и Берн крепко схватился за корму, чтобы девушка могла спокойно подняться на борт. Она увидела, что яхта называлась «Ла Перла».

— Жемчужина? — спросила Фелисити, когда они отплыли от берега.

— Да, — кивнул Мэллори. — Но ее уже несколько раз переименовывали.

— И вы тоже назвали ее по-своему?

— До того, как я ее купил, она называлась «Бернардина», но я считаю, это неверно — называть яхту именем чужой возлюбленной. Это все равно что вытатуировать на груди не то имя.

Фелисити засмеялась.

— Все равно кому-то приходится каждый раз закрашивать старое название и выводить новое. На борту, я имею в виду, а не на груди. — И она снова расхохоталась.

Берн посмотрел на нее особенно пристально.

— Знаете, могу поклясться, что я сейчас впервые за все время услышал ваш смех, мисс Важность. То есть, я хочу сказать, настоящий смех. Вам следует почаще смеяться. Вам это очень к лицу.

— Ах, смех всем к лицу — если есть над чем смеяться, — негромко возразила Фелисити.

— А вам? Вы не очень счастливы? Вы это хотите сказать?

В памяти у Фелисити сразу всплыло лицо Филиппа, когда он распрощался с ней навсегда.

— Ну, не больше и не меньше, чем остальные.

— Расскажите о ваших родителях — если только вас это не очень огорчит.

— Нет, теперь уже нет. Я думаю, вам уже известны основные факты. Мои родители погибли во время схода горных лавин в Австрии. Это случилось шесть лет назад, когда мне было восемнадцать, а Тревору всего двенадцать.

— И кто о вас заботился?

— Никто. Тревор был в школе-интернате, на каникулы он иногда ездил в гости к другим мальчикам, иногда проводил их в школе. Я тогда только что окончила курсы секретарей и стала устраиваться на разные временные должности, чтобы набраться опыта. Потом нашла постоянную работу.

— Но ведь у вас должны были остаться какие-то родственники. Почему же они не взяли вас к себе?

Фелисити негромко рассмеялась.

— У нас есть дядя и тетя с целым выводком детей. Они живут на ферме на севере Шотландии. Трудно себе представить, чтобы они нарушили мирное течение своей жизни ради бойкого подвижного школьника и не очень умной молоденькой девицы, которая только начинает самостоятельно зарабатывать на жизнь.

— Значит, вы пошли трудным путем и предпочли независимость?

— Ну, можно и так сказать, — согласилась она. — У нас остался дом в Норвуде, довольно большой и старый, и так как аренда почти закончилась, адвокаты посоветовали мне его продать. То есть его надо было либо продавать, либо делать там ремонт и сдавать внаем. А я как-то не могу представить себя в роли квартирной хозяйки.

— А почему нет? — усмехнулся Мэллори. — Хотя, мне кажется, из вас вышла бы неважная хозяйка.

— Почему же?

— Вы слишком мягкая, слишком щедрая. Жильцы немедленно сели бы вам на шею.

— Вот и нет. Я была бы с ними очень строгой, — запротестовала Фелисити, затем, не выдержав, рассмеялась. — Ну, может, и не была бы. Мне бы хотелось, чтобы им было хорошо и уютно.

— Вы бы не стали настаивать на плате, если у них туго с деньгами, а это очень дурно влияло бы на их мораль. Так люди и попадают в силки долгов.

Мэллори повернул яхту по направлению к острову.

— А кем был ваш отец? То есть, я хочу сказать, по профессии.

Хотя Фелисити и считала, что любопытство мистера Мэллори заходит слишком далеко, она без колебаний отвечала на его вопросы. Ей это было не впервой, потому что и раньше ей приходилось беседовать на подобные темы с другими врачами-окулистами.

— Он занимался исследовательской работой в области химии.

— А вы не знаете, у него были какие-нибудь проблемы с глазами?

Фелисити на секунду нахмурилась. Все это содержалось в тех выписках из истории болезни, которые мистер Мэллори отказался у нее взять.

— Нет, никаких, правда, во время работы он иногда надевал очки. Так многие делают.

— Разумеется. Тревор сказал, что зрение начало сдавать приблизительно три года назад. Это так?

— Да, что-то около того.

— И у вас нет никаких догадок, что могло послужить причиной? Какими видами спорта он занимался? Боксом? Нырянием, верховой ездой?

— Ну, только не боксом. Он хорошо плавает, но он не очень хороший ныряльщик, — ответила Фелисити с улыбкой. — И у нас не было достаточно средств, чтобы заниматься верховой ездой.

Яхта причалила к Изола-Рондинэ, но не в том месте, куда они подъехали с Тревором в прошлый раз. Сейчас они были возле скалистого обрывистого берега, и Берн перебросил через борт три резиновые шины, чтобы яхта не ударялась о скалы.

— Сможете залезть туда? — спросил он, подведя яхту к отвесной железной лестнице.

Фелисити посмотрела ему прямо в глаза.

— Не поздно ли об этом спрашивать? Откуда вы знаете, что у меня не кружится голова от высоты?

— А я решил рискнуть. — Он усмехнулся. — Да вы, я смотрю, мне выговариваете? Могу вам гарантировать, что поймаю вас, если вы свалитесь.

Девушка повернулась к лестнице и полезла наверх. Добравшись до конца лестницы, она вспомнила, что оставила внизу свою сумочку, и крикнула Мэллори об этом.

— Я несу ее в зубах! — прокричал он.

— Хорошо, молодец, Ровер! — негромко прошептала Фелисити. — Хорошая собачка!

Она не знала, что в чистом воздухе звук разносится далеко и Берн ее услышал. Когда он залез наверх и встал рядом с ней на вымощенной камнем тропинке наверху скалы, он сказал:

— И не думайте, что я из тех, кто будет носить вам поноски.

— Нет, нет, что вы. Простите меня.

— То есть вам не жаль, что вы меня назвали собачкой?