разъярен. Наоборот, он очень, очень доволен! Он блаженствует. Если только все это мне не мерещится…

Да. Гм. Если я начну исходить из того, что мое воображение чересчур разыгралось, то не приду ни к чему. Следовательно, примем за истину: космоид наслаждается. И утвердим это волевым решением. Теперь логичный вопрос: чем он наслаждается?

Удивительно, но в этот момент я начинаю соображать быстро и точно. Первое: что изменилось?

Я разнес в атомы одного из «детенышей»… нет, лучше буду называть их «наездниками». Из того факта, что я до сих пор жив, прямо следует, что вовсе не детеныши вьются вокруг туши чужого. Всякая тварь, носящая свое потомство на спине, защищает его, что вполне понятно: сказавши «а», изволь сказать и «б».

А кого еще носят на себе животные?

Паразитов!

Спокон веков животных донимают клещи, слепни, оводы, комары, пиявки, и я уже не говорю о грибках, ленточных червях, нематодах, лямблиях, сомиках кандиру и прочих любителях пожить за чужой счет, имя им легион. Кроме травоядных и хищников, в нормальной экосистеме обязательно должны возникнуть и паразиты. Это кое-что меняет. Северный олень летом спасается от гнуса, забравшись в речку по самые рога. Облепленная слепнями лошадь ржет и брыкается. Измученный укусами бык, и без того далеко не ангел кротости, теряет всякое подобие социального поведения…

И может покинуть стадо, помчавшись в исступлении невесть куда!

Вот и возможная причина одиночества чужого. Имею ли я право опираться на такое допущение? Вполне. Когда «наездники» отлепились от тела космоида, он, жестоко истерзанный, испытал настоящее блаженство…

– Покусали тебя, бедолага? – сочувственно произношу я. – Что, несладко пришлось?

И плевать мне, что эти слова услышит полковник Горбань.

Теперь второе: а кто, собственно, согнал космических паразитов с чужака?

Очевидно, я и согнал. Вопрос: как?

Любое мое движение записывается, но мне нет нужды просматривать записи. Я стрелял. Я маневрировал на плазменных и ионных. Ставил миражи. Болтал по радио. Больше ничего.

Ну, положим, болтовня и миражи никак не могли сыграть роль репеллента.

Стрельба? Тоже, пожалуй, нет. Я попал в противника дважды, и оба попадания не произвели на «наездников» никакого впечатления…

Что было дальше? Я имитировал атаку, укрывшись за кораблями-миражами. Потом я отступил, а космоид продвинулся вперед. Тут-то паразиты и соскочили с хозяина.

«Трехмерную карту с траекториями!», – мысленно приказываю я Камилле. В ответ она ледяным тоном надменной леди рекомендует мне немедленно вернуться на Базу, но управление все-таки не перехватывает и выполняет требуемое. Верчу карту так и этак. Знаю: ответ где-то здесь, совсем рядом.

Вот он!

Мой выхлоп. Мой ионный выхлоп. Космоид попал в облако ионизованной ртути, отпугнувшей паразитов. Попал – и блаженствует, наслаждаясь отсутствием зуда, или какие там неприятные ощущения причиняют ему «наездники», не знаю. Не от ртутных паров он в восторге, а оттого, что его не кусают!

Вот ведь как просто…

Впрочем, бывают животные-паразиты, а бывают и мысли-паразиты. Одна из них как раз забралась в мои извилины: это не единственное объяснение, и версию с детенышами нельзя считать списанной в утиль. Например, ртуть могла подействовать на космоида опьяняюще. Чужой натурально окосел, а его детеныши брызнули во все стороны от такого родителя и ждут вне границ ртутного облака, когда тот протрезвеет… Возможный вариант?

Возможный.

Гоню его в шею. Не знаю почему, но такое объяснение мне не нравится. Я не хочу его, а значит, его не существует. Почему? Потому. И подите вон с такими вопросами. У меня нервное истощение, понятно? Я псих. Хотите зарычу?

Кстати. Вот вам и ответ, для чего чужой так рьяно ломится в Солнечную систему. В ее пределах мы летаем на ионниках уже не первое столетие. Иногда используется ксенон, но чаще – ртуть. Распыленного за века вещества хватает, чтобы солнечный спектр дал в поглощении линии ртути. Космоид засек их и помчался на дезинфекцию. Кто мог знать, что ртуть является репеллентом для космических паразитов?

Теперь знаем.

Здесь, на периферии, смехотворно мала концентрация ртутных молекул, но во внутренних областях Солнечной системы она много выше. Туда-то и стремится космоид, как рыба стремится к выступу рифа, чтобы потереться о него, счищая с чешуи всякую мерзость…

Но облако ртутных паров – не риф. Долго ли ему рассеяться в пространстве?

Не сказал, только подумал – и все равно накаркал. Кружащие вокруг космоида «наездники» подбираются ближе к хозяину, и вот уже один из них прилипает к нему… За ним – остальные.

И чудовищная туша вновь приходит в движение. Измученная, исступленная живая громадина инстинктивно желает только одного: ибавиться от мучителей. Чужаку кажется, что впереди много ртути. Может, оно и так, но его не подпустят даже к орбите Нептуна. Нельзя его подпускать. Это все равно что пустить в свой дом сумасшедшего с огнеметом.

На его дороге пустяк – я.

– Тридцатый, доложите обстановку! – гремит в эфире полковник Горбань. – Что вы там болтаете? Кого покусали?

Быстро он отреагировал. «Самурай» уже совсем близко.

И тогда я делаю неожиданное – в том числе для самого себя.

Разворачиваю нос моего кораблика.

Ловлю в прицел ртутный танкер. Даю увеличение, корректирую наводку.

Мысленно командую: залп!

Какой может быть залп, когда остался всего-навсего один заряд? Но и одного достаточно.

Шар огня – последний! – устремляется к цели. До нее далеко, и плазменный заряд, ослепив на мгновение, летит гаснущей искрой…

Попадание!

Вот это вспышка! Не вижу и приближать не хочу, но могу представить, как из развороченного борта танкера хлещет струя ртути. Вырвавшаяся в космос жидкость мгновенно твердеет ртутными шариками, но этого я тоже, конечно, не вижу. Зато вижу облако газа. Жидкости мало, мой заряд расплавил лишь малую часть запасов твердой ртути в пораженном баке, а больше испарил. Роскошное облако. Часть ртутных молекул, вероятно, ионизована – ты ведь любишь ионизованную ртуть, чужак? Или тебе сгодится и нейтральная?

Не знаю. Но радостно вижу, как нелепая туша космоида приходит в движение. Чужаку больше нет дела до меня, стойкого оловянного солдатика. До внутренних областей Солнечной системы ему тоже нет дела. Набирая скорость, космоид мчится к ртутному облаку, как голодный к хлебу, как обмороженный в тепло, как…

– Тридцатый, что происходит? – неистовствует полковник Горбань. – Тридцатый, вы что, с ума сошли?

Ага. И не сегодня.

Камера – три метра на метр восемьдесят. Койка. Привинченный к металлическому полу стол. Табурет и тумбочка – разумеется, тоже привинченные. Вдруг мне придет в голову обрушить тумбочку на чью-нибудь голову?

Открытый санузел. Стесняться мне все равно некого – сижу в одиночке.

За что, кстати, большое спасибо. Одиночное заключение в кораблике класса «москит» или в тюрьме на