– Да, капитан, — сказал старик. — Дело в том, что Джон Росс…

– Сэр Джон, — перебил Крозье.

– Конечно. Сэр Джон Росс тогда оказался в ситуации, очень похожей на нашу нынешнюю, сэр.

– Чепуха. «Виктори» затерло льдами у восточного побережья Бутии, Бридженс, именно там, куда нам хотелось бы добраться, коли у нас хватит времени и необходимых средств. В сотнях миль к востоку отсюда.

– Да, сэр, но на этой же широте, хотя благодаря полуострову Бутия «Виктори» не пришлось столкнуться с проклятым паковым льдом, постоянно идущим с северо-запада. Но они провели там три зимы, капитан. Джеймс Росс прошел с санным отрядом свыше шестисот миль на запад — через Бутию и замерзшее море до острова Кинг-Уильям, который находится всего в двадцати пяти милях к юго-востоку от нас, капитан. Он дал мысу название Виктори-Пойнт… тому самому мысу с каменной пирамидой, куда ходил бедный лейтенант Гор прошлым летом, до своей прискорбной гибели.

– По-вашему, я не знаю, что сэр Джеймс открыл остров Кинг-Уильям и дал название мысу Виктори- Пойнт? — осведомился Крозье звенящим от раздражения голосом. — В ходе той экспедиции он также открыл чертов северный магнитный полюс, Бридженс. Сэр Джеймс является… являлся… самым выдающимся полярным ходоком на длинные дистанции.

— Да, сэр, — сказал Бридженс.

При виде слабой улыбки, тронувшей губы стюарда, Крозье захотелось его ударить. Капитан знал — знал еще до отплытия, — что старик всем известный содомит, по крайней мере на берегу. Крозье на дух не переносил содомитов.

— Я хочу сказать, капитан Крозье, что после трех зим во льдах, когда его люди болели цингой так тяжело, как будут болеть наши к лету, сэр Джон решил, что им не выбраться изо льдов и затопил «Виктори» на глубине десяти фатомов там, у восточного побережья Бутии, прямо к востоку от нас, и они направились на север, где капитан Парри оставил продовольственные припасы и шлюпки…

Крозье понял, что может повесить этого человека, но не может его заткнуть. Он молча смотрел на Бридженса и слушал.

— Как вы помните, капитан, Парри оставил припасы и шлюпки на Фьюри-бич. Росс проплыл на шлюпках вдоль берега на север, к мысу Кларенс, со скал которого открывался вид на проливы Барроу и Ланкастера, где они надеялись найти китобойные суда… но Ланкастер был скован льдом, сэр. Лето в тот год выдалось такое же холодное, какими были два наших последних лета и, возможно, будет следующее.

Крозье ждал. Впервые со времени своей январской смертельной болезни он мечтал о стаканчике виски.

– Они вернулись к Фьюри-бич и провели там четвертую зиму, капитан. Больные цингой люди находились при смерти. В июле следующего лета… в тысяча восемьсот тридцать третьем, через четыре года после того, как они вошли во льды там… они направились в шлюпках на север, а потом повернули на восток и уже прошли по проливу Ланкастера мимо бухты Адмиралтейства и бухты Нэви-Бод, когда утром двадцать пятого августа Джеймс Росс… сэр Джеймс… увидел вдали парусное судно. Они махали руками, кричали и жгли огни. Корабль скрылся за горизонтом на востоке.

– Я помню, сэр Джеймс упоминал об этом случае, — сухо сказал Крозье.

– Да, капитан, нисколько в этом не сомневаюсь. — Бридженс снова улыбнулся своей слабой улыбкой, дико раздражавшей Крозье. — Но ветер стих, и люди гребли как сумасшедшие, сэр, и они все-таки нагнали китобойца. Это оказалась «Изабелла», капитан, — корабль, которым сэр Джон командовал в тысяча восемьсот восемнадцатом году… Сэр Джон, сэр Джеймс и команда «Виктори» провели четыре зимы во льдах на нашей широте, капитан, — продолжал Бридженс. — И у них умер только один человек — плотник Томас, страдавший расстройством пищеварения и предрасположенный к болезням.

— К чему вы ведете? — спросил Крозье бесцветным голосом. Он знал, что за время его нахождения в должности начальника экспедиции они потеряли свыше дюжины человек.

— На Фьюри-бич по-прежнему остались продовольственные припасы и шлюпки, — сказал Бридженс. — И мне кажется, любая спасательная экспедиция, посланная за нами, оставит там еще несколько шлюпок и запас провианта. Адмиралтейство наверняка в первую очередь подумает о Фьюри-бич, как о месте, где надлежит оставить провиант для нас и для следующих поисковых экспедиций. Такое решение предопределяется фактом спасения сэра Джона.

Крозье вздохнул.

– Вы способны предугадывать ход мыслей Адмиралтейства, Бридженс?

– Иногда — да, — сказал старик. — Такая способность выработалась у меня за несколько десятков лет. Когда имеешь дело с дураками, спустя какое-то время начинаешь понимать ход их мыслей.

– Вы свободны, стюард Бридженс, — отрезал Крозье.

– Слушаюсь, сэр. Но прочитайте эти два тома, капитан. Сэр Джон все подробно описывает здесь. Как выжить во льдах. Как бороться с цингой. Как отыскать и привлечь к охоте эскимосских аборигенов. Как строить маленькие дома из снега…

– Вы свободны, стюард!

– Слушаюсь, сэр.

Бридженс козырнул и повернулся к двери, но прежде подтолкнул два толстых тома поближе к Крозье.

Капитан сидел один в выстуженной кают-компании еще минут десять. Он прислушивался к топоту ног по трапу и верхней палубе: люди с «Эребуса» покидали корабль. Потом сверху донеслись прощальные крики офицеров «Террора», желавших своим товарищам счастливого пути. Затем наступила тишина, нарушаемая лишь приглушенным гулом голосов и стуком оловянных тарелок и кружек: матросы усаживались за ужин с порцией грога. Потом Крозье услышал треск талей: столы в кубрике поднимали обратно к бимсам. Он услышал, как его офицеры с топотом спускаются по трапу, вешают на крюки шинели и направляются в свою столовую. Сегодня за ужином они переговаривались оживленнее, чем за завтраком.

Наконец Крозье встал — с трудом двигая окоченевшими от холода и болезненно ноющими ногами, — взял со стола два увесистых тома и аккуратно поставил обратно на полку стеллажа, встроенного в кормовую переборку.

Врач проснулся от криков и воплей.

С минуту он не мог сообразить, где находится, а потом вспомнил: в бывшей кают-компании сэра Джона, где ныне размещался лазарет «Эребуса». Все масляные лампы были погашены, и темноту рассеивал лишь свет, проникавший из коридора через открытую дверь. Гудсер заснул на свободной койке — на других койках спали семь тяжелых цинготных больных и один мужчина с камнями в почках. Последний был оглушен опиумом.

Гудсеру снилось, что его пациенты пронзительно кричат перед смертью. В его сне они умирали, потому что он не мог их спасти. Получивший образование анатома, Гудсер хуже трех других экспедиционных врачей, ныне покойных, разбирался в главном деле военно-морских врачей: прописывании таблеток, микстур, трав и пилюль. Доктор Педди однажды объяснил Гудсеру, что большинство медицинских препаратов бесполезны в случаях специфических болезней, поражающих моряков, и в основном служат лишь для интенсивного очищения желудка или кишечника, и чем сильнее слабительное, тем больше верят матросы в эффективность лечения. По утверждению покойного Педди, именно вера в медицинскую помощь помогает матросам исцелиться. В большинстве случаев, когда речь не идет о хирургическом вмешательстве, либо тело исцеляется само, либо пациент умирает.

Гудсеру снилось, что все они умирали — и пронзительно кричали перед смертью.