Он падал лицом к Ленинграду. Он падал,а город стремительно мчался навстречу……Впервые за долгие годы снарядына улицы к нам не ложились в тот вечер.И звезды мерцали, как в детстве, отраднонад городом темным, уставшим от бедствий…«Как тихо сегодня у нас в Ленинграде», —сказала сестра и уснула, как в детстве.«Как тихо», — подумала мать и вздохнула.Так вольно давно никому не вздыхалось.Но сердце, привыкшее к смертному гулу,забытой земной тишины испугалось.4…Как одинок убитый человекна поле боя, стихшем и морозном.Кто б ни пришел к нему, кто ни придет, —ему теперь всё будет поздно, поздно.Еще мгновенье, может быть, назадон ждал родных, в такое чудо веря…Теперь лежит — всеобщий сын и брат,пока что не опознанный солдат,пока одной лишь Родины потеря.Еще не плачут близкие в дому,еще, приказу вечером внимая,никто не слышит и не понимает,что ведь уже о нем, уже к немуобращены от имени Державыпрощальные слова любви и вечной славы.Судьба щадит перед ударом нас,мудрей, наверно, не смогли бы люди…А он — он отдан Родине сейчас,она одна сегодня с ним пробудет.Единственная мать, сестра, вдова,единственные заявив права, —всю ночь пробудет у сыновних ногземля распластанная, тьма ночная,одна за всех горюя, плача, зная,что сын — непоправимо одинок.5Мертвый, мертвый… Он лежит и слышитвсё, что недоступно нам, живым:слышит — ветер облако колышет,высоко идущее над ним.Слышит всё, что движется без шума,что молчит и дремлет на земле;и глубокая застыла думана его разглаженном челе.Этой думы больше не нарушить…О, не плачь над ним — не беспокойтихо торжествующую душу,услыхавшую земной покой.6Знаю: утешеньем и отрадойэтим строчкам быть не суждено.Павшим с честью — ничего не надо,утешать утративших — грешно.По своей, такой же, скорби — знаю,что, неукротимую, еесильные сердца не обменяют
